Поворотный пункт в истории народов Горного Алтая

Дата:

1.....М.П. Чевалков «Застава»В 2016 году жители Горного Алтая отмечают две важные даты в истории региона: 25-летие Республики Алтай и 260-летие добровольного вхождения алтайского народа в состав России. Освещению последнего события и посвящена данная статья.

В истории народов Центральной Азии, и Саяно-Алтайского нагорья в частности, было немало сложных, порой трагических периодов. Не стали исключением в этом плане и коренные жители Горного Алтая – алтайцы. Этот собирательный термин закрепился, как известно, за ними в историко-этнографической литературе начиная с XIX века. Употребляется он и в настоящее время. Не вдаваясь в историю его возникновения, отметим лишь, что сами насельники интересующего нас региона называли себя (всецело руководствуясь родоплеменными и территориальными признаками): кумандинцами (куманду-кижи), тубаларами (туба-кижи), чалканцами (чалканду-кижи), алтай-кижи, телесами, телеутами и теленгетами (теленгитами). Так вот, одним из памятных для коренных народов Горного Алтая событий XVIII века стал, вне всякого сомнения, период вхождения алтайских кочевников в состав Русского государства, который у насельников Южного Алтая всецело связан с джунгаро-китайской войной 1753 – 1756 гг.
Обращение к этой достаточно хорошо изученной, на первый взгляд, проблеме продиктовано не только чисто научным интересом к более глубокому (в связи с появлением новых документов) изучению внешней политики Китая и истории тюркских народов Саяно-Алтая, многие из которых добровольно (в чем, согласно источникам, опять-таки не приходится сомневаться) приняли российское подданство, но и ее весьма актуальным политическим звучанием в связи с попытками китайских историков приукрасить, а порой даже и идеализировать характер внешней политики маньчжурской династии Цин в Центральной Азии. Такой подход к затронутой выше проблеме для них был и остается не случайным, поскольку они (да и их предшественники) руководствуются политикой «китаецентризма», зародившейся в глубокой древности и превратившейся со временем в политическую доктрину о «Сыне Неба», поставленном «Небом» управлять всей Вселенной, соседними и дальними народами. Опираясь на нее, китайские политики и ученые всячески приписывали Цинской империи более широкую сферу влияния, особенно к северо-западу от своих границ, нежели это было на самом деле. Пытались они также доказать и «извечную принадлежность» Китаю обширных территорий указанного региона. Но если позиция китайских политиков и историков в вышеозначенных вопросах вполне понятна, то этого нельзя сказать о сентенциях отдельных отечественных публицистов и политиков, пытающихся поставить на повестку дня вопрос об «альтернативных путях развития государственности и общественного бытия у некоторых народов». Иначе говоря, используя сослагательное наклонение, которое не-
уместно в истории, они предлагают обсудить вопрос: «А что было бы, если бы коренные народы Саяно-Алтая, в частности алтайцы, присоединились в середине XVIII века не к России, а к Китаю?»
Подобная некорректная постановка вопроса понуждает нас в очередной раз обратиться к источникам того времени и еще раз проанализировать ход событий 1753 – 1756 гг., приведших, в частности, южных алтайцев к принятию русского подданства.
Этому же событию, как известно, предшествовало очередное обострение военного противостояния между Цинской империей и Джунгарией, которое весьма пагубно отразилось на политическом и социально-экономическом положении не только последней, но и насельников Горного Алтая. Преследуя поверженных ойратов, маньчжуро-китайские отряды прибыли летом 1754 г. в верховья Чуи и Катуни. Используя «свою силу», они принудили здешних «инородцев» подчиниться себе и привели незначительную часть алтайцев (445 человек) «в покорность себе». Но основная же их масса отказалась принимать китайское подданство. Их зайсаны и старшины тут же стали тайно направлять к сибирским властям (гражданским и военным) своих посланцев с просьбами о «заступничестве». Так, телесы в ответ на «силовые» домогательства китайцев, понуждавших их признать власть своего богдыхана и платить ему дань, заявили пришельцам, что они давно уже являются «ясачными людьми белого государя». И тут же, при «мунгалах», отправили в Кузнецк гонца, дабы тот передал их, телесцев, просьбу русским пограничным властям о присылке «в китайское войско послов, чтобы их, телесцев, от оных остеречь (т.е. защитить. – Н.М.)».
Однако русское правительство, занимавшее весьма осторожную позицию в «сем непростом, пограничном деле», ограничилось лишь протестом и пожеланием возвратить Русскому государству захваченных маньчжурами двоеданцев. Довести до сведения китайского командования этот правительственный вердикт было поручено переводчику и сборщику ясака И. Максекову. Но добраться тому до ставки маньчжуров тогда не удалось. Тау-телеуты, напишет потом кузнечанин в своем отчете, весьма обрадовались его появлению в своих кочевьях и просили его передать кузнецким воеводам, чтобы они построили при впадении речки Иши в Катунь крепость, дабы «волости ясашные и их от мунгалов закрыть».
Подобного рода прошения поступили русским властям и от родоначальников теленгитов, телеутов и других родоплеменных групп Горного Алтая. При этом они интересовались у представителей российских гражданских и военных властей, посещавших по долгу службы или ясачным делам их кочевья, о возможности «своего (тау-телеутов. – Н.М.) спасения от злого времени в российской стороне». Не имея возможности и полномочий решать такого рода вопросы, командующий Колывано-Кузнецкой военной линией полковник Ф. Дегаррига раз за разом препровождал такого рода «инородческие» прошения вышестоящему начальству: сибирскому губернатору В.А. Мятлеву и командующему Сибирским корпусом бригадиру Крофту. Однако и тот и другой также не имели на этот счет каких-либо ясных указаний сверху, а потому и они вынуждены были просить разъяснения по этому поводу у оренбургского губернатора И.И. Неплюева. К сожалению, и он не мог решить поставленные алтайскими «инородцами» вопросы, а посему лишь рекомендовал своим сибирским коллегам, с одной стороны, воздерживаться от приема алтайцев в российское подданство, а с другой – «не отвергать» просителей от «благожелательства Ея Императорского Величества» и разрешать «оным телесцам и иным тамошним инородцам» кочевать вблизи русских военных укреплений.
Неопределенная позиция русских властей и осложнявшаяся с каждым днем военно-политическая обстановка в регионе понуждали алтайских зайсанов и старшин искать выход из создавшегося положения. В силу этого они принимают решение провести съезд алтайской знати и обсудить на нем складывавшуюся ситуацию в Южном Алтае, исходя из нее, наметить пути выхода из создавшегося положения, а также скоординировать свои действия по противодействию захватчикам.
А тем временем масштабы цинской агрессии в Горном Алтае разрастались. Китайские отряды вторглись в юго-восточные районы края и, продолжая углубляться в его просторы, вышли вскоре к Телецкому озеру, «чиня повсеместно грабеж и насилие», силой понуждая местное алтайское население принять китайское подданство. В этой обстановке тамошние зайсаны и старшины собираются в марте 1755 г. в ставке Намыкая Малаева (в районе Ябогана) на совет для обсуждения вопросов по отражению цинской агрессии. После жарких споров было принято решение об организации общеалтайского ополчения. Местом его формирования был избран бассейн р. Ело во владении зайсана Намыкая.
Сформированный десятью зайсанами алтайский отряд, вооруженный «ружьями, саадаками и копьями», той же весной нанес не одно поражение захватчикам. Однако к лету сила и мощь отряда стали таять, и алтайцы начинают сами терпеть одно поражение за другим. Причин этой неудачи было несколько. В первую очередь сказывалась малочисленность алтайского отряда; во-вторых – его неорганизованность. Но главной причиной его неудачных (со временем) действий стало отсутствие единого командования объединенным отрядом. Участившиеся его военные неудачи, а также «иные обстоятельства» понудили алтайскую родоплеменную верхушку обратить свои взоры в сторону России. В своих прошениях, ставших поступать в различные инстанции местных и центральных органов власти с начала 1755 г., они начинают настойчиво просить российские власти «взять их в российскую протекцию» и защитить их «от злого времени». К лету поток такого рода ходатайств начинает значительно нарастать. Однако русские власти (ни гражданские, ни военные) по-прежнему не могут определиться, как им поступить в данной ситуации. На запросы командующего Колывано-Кузнецкой линией полковника Дегарриги и командующего Сибирскими войсками бригадира Крофта из Коллегии иностранных дел приходят им стереотипные, но весьма не-определенные ответы: «в близость к российским границам и к крепостям… алтайских зенгорцев не допущать», но в то же время и «не отгонять оных от них».
А тем временем военное противостояние между Джунгарским ханством и Китаем закончилось не в пользу первого. Разгром Цинской империей своего давнего противника и начавшиеся вторжения маньчжурских завоевателей в «ойратские владения», в том числе и в кочевья южных алтайцев (номинально значившихся в их составе), побуждают почти всех глав племен и родов Горного Алтая обратиться к командованию Колывано-Кузнецкой военной линии с настоятельными просьбами о принятии их со всеми подвластными им людьми в русское подданство. Так, летом 1755 г. с таким прошением обратился зайсан Кайсан Бектешев к драгуну И. Шаболину, находившемуся в то время в кочевьях тау-телеутов. «По согласованию зайсангов Буктуша Кумекова, Намукая Малаева и прочих, всего одиннадцати человек, – говорил проситель, – во убежание от подданства мунгальского все мы имеем ревностное желание с людьми своими в подданство Ея Императорского Величества быть и ясак, противо прочих, ежегодно платить». Тот же К. Бектешев, по словам И. Шаболина, сообщил ему о том, что еще семь алтайских зайсанов хотят обратиться с такой же просьбой к русским властям.
Летом того же 1755 года в Бикатунской крепости появились и посланцы телесов. Они сообщили Ф. Дегарриге о том, что «зюнгорского владения пятнадцать зайсангов со своими волостями имеют прилежное желание быть в подданстве Ея Императорского Величества». Однако свершению их желания препятствуют «мунгалы». Вскоре о появлении последних на Южном Алтае узнали русские власти: в августе 1755 г. им «доподлинно стало ведомо, что на реке Чуя стоит мунгальское войско… в три тысячи человек да на реке Береле… две тысячи, а в канских зенгорских волостях… триста человек и все они… склоняют алтайцев к принятию маньчжурского подданства, угрожая в случае отказа развоевать все их улусы».
Алтайские зайсаны и старшины, жившие в верхнем течении Катуни, а также по Чуе, Аргуту, Башкаусу и другим рекам, «убоясь разорения» и физического уничтожения, пошли со своими людьми на формальное (в силу указанных выше обстоятельств) «подчинение» маньчжурам. В числе такого рода «добровольцев» значились Омбо, Гендышка, Намкы, Буктуш, Бурут и др. О переходе «оных варваров» под власть богдыхана доложил последнему командующий маньчжурскими войсками на Алтае Цэнгунджаб.
Однако, дав «согласие мунгалам о признании ими богдыханского подданства», алтайские зайсаны и старшины не мешкая направили своих посланцев к русским.

Николай МОДОРОВ,
доктор исторических наук, профессор, академик РАГН
Окончание
в следующем номере

Все самые последние новости в нашем телеграм канале

Отправь другу

spot_imgspot_img

Популярное

Другие статьи

Пришел праздник к малышам

Национальному воспитанию в детском саду «Росток» в Кош-Агаче уделяют...

В Республике Алтай пройдет единый День открытых дверей федерального проекта «Профессионалитет»

20 апреля на площадках федерального проекта «Профессионалитет» в Республике Алтай...

«Единая Россия» проведёт «Диктант Победы» на суше, в море и в небе

Международное масштабное тестирование на знание истории Великой Отечественной войны...

По требованию прокуратуры подрядчик привлечен к ответственности за нарушения при благоустройстве городской площади

По требованию прокурора города подрядчик привлечен к административной ответственности...