В «Звезде Алтая» от 27 января текущего года я с большим интересом прочитал «Балладу о яблоках» Бронтоя Бедюрова в переводе Л. Олзоевой. Оказывается, она была написана еще в 1976 году. К сожалению, я не помню, чтобы читал ее раньше. Это небольшое произведение в стихах можно сопоставить не то чтобы с рассказом – это целая повесть из жизни простых людей.
С Бронтоем Янговичем мы родились в одном году и росли в одинаковых условиях деревенского быта 50-х годов, когда еще многие фронтовики ходили с «незаживленными ранами». Но я отвлекусь от главной идеи автора и предложу читателям свою картинку из далекого детства.
В нашей деревушке было всего 20 – 25 дворов. В школе уроки у всех четырех классов начального звена вел один учитель. В новогодние каникулы первого года учебы я уже прочитал родителям книгу Валентина Катаева «Сын полка», а летом, не понимая смысла, читал им «Спартака». Все, что было в маленькой школьной библиотеке, я перечитал, искал для себя что-нибудь новенькое.
Когда окончил второй класс, к нам в дом поселили двух парней. Они после службы в армии учились в школе механизации. Из их рассказов я помню, что они все лето практиковались на стареньком прицепном комбайне. Не знаю, заработали они тогда что или нет, но родителям за их содержание ничего не заплатили. И вот когда практиканты поехали от нас (повез их на бричке сосед) на центральную усадьбу совхоза, а было это километров около 30, они поделились приятной новостью: из дома, с Украины, им пришла посылка с яблоками, лежит на почте, и они готовы поделиться с нами. Мать, конечно, очень обрадовалась и дала им свою тряпичную сумку (торбочку). Но увы! Ни сумки, ни яблок мы тогда так и не дождались.
В нашей деревне яблок тогда не было и в помине, но я хорошо помню их вкус из компотов в стеклянных пол-литровых баночках, которые иногда покупала мать в магазине.
И еще одно запомнилось мне от присутствия тех парней. Все лето в нашем доме лежали две их художественные книги «Пучина» и «Чрево Парижа», которые я прочитал с великим трудом, без всякого осмысления. Много лет спустя, когда учился на филологическом факультете педагогического института, мне довелось уже по-настоящему прочитать те романы, изучая зарубежную литературу.
Николай Воробьев,
Манжерок
