Николай Ядринцев. Ученый, поэт, вольнодумец

Дата:

Переселенцы на Алтае. Нач. XX в. Николай Михайлович Ядринцев – сибирский публицист, писатель и общественный деятель, исследователь Сибири, Алтая и Центральной Азии, один из основоположников сибирского областничества, первооткрыватель древнетюркских памятников на реке Орхон, столицы Чингисхана Каракорума и Орду-Балыка – столицы Уйгурского каганата в Монголии. В этом номере газеты мы начинаем публиковать очерк «На обетованных землях», в котором исследователь в поэтической форме поделился своими впечатлениями от экспедиционной поездки на Алтай в 1878 году.

Николай Ядринцев родился в Омске в купеческой семье. В 1851 году переехал вместе с родителями в Томск. С 1854-го учился в Томской мужской гимназии, курса не окончил. В возрасте 17 лет уехал в Санкт-Петербург, где стал вольно-слушателем университета. Там познакомился с Г.Н. Потаниным и С.С. Шашковым. Принимал активное участие в основании и деятельности землячества студентов-сибиряков, в среде которых зародились идеи сибирского патриотизма. В 1862-м печатался в «Искре» и «Русском слове».
В 1863 году Ядринцев вернулся в Омск, работал учителем, совместно с Потаниным был организатором литературных чтений. Вслед за Потаниным переехал в Томск, где сотрудничал в газете «Томские губернские ведомости». Опубликовал там же статьи «Сибирь перед судом русской литературы», «Этнологические особенности сибирского населения».
В 1865-м вместе с Г.Н. Потаниным, Е.Я. Колосовым, А.П. Щаповым был арестован по делу «Общества Независимости Сибири» (делу о злоумышленниках, имевших целью отделить Сибирь от России и образовать в ней республику по образцу Северо-Американских Соединенных Штатов). Два года провёл в Омской тюрьме. Находясь в заключении, не прекращал литературных работ. Позднее написал книгу «Русская община в тюрьме и ссылке». В 1868 году был признан виновным в намерении отделить Сибирь от России и сослан в Шенкурск Архангельской губернии.
В 1874 году получил помилование и переехал в Санкт-Петербург, где устроился секретарём к местному председателю комиссии по тюремному надзору. В 1876-м переехал в Омск, где состоял на государственной службе до 1880-го.
В 1878 году совершил первую комплексную экспедицию на Алтай как член Западно-Сибирского отдела Русского географического общества, изучал постановку переселенческого дела, собрал этнографический и ботанический материалы. В 1880-м в результате его второй экспедиции были составлены географические карты Телецкого озера, реки Чуи и её притоков, проведено много антропологических исследований. В 1881 году Ядринцев был награждён золотой медалью Императорского русского географического общества. Он посетил почти все районы Алтая, включая центральную и высокогорную области. Его статьи «О мараловодстве на Алтае», «Поездка по Западной Сибири и в Горно-Алтайский округ» и другие представляют научную ценность и в наши дни.
В 1881 году Николай Михайлович вернулся в Петербург, где в 1882-м вышел самый значительный и актуальный его труд «Сибирь как колония». 1 апреля 1882 года он основал в Петербурге газету «Восточное обозрение». В 1888-м по причине финансовых затруднений перевёл газету в Иркутск.
В литературных сочинениях тяготел к лирико-публицистическим жанрам, в частности к путевым очеркам, которые нередко носили обличительный характер. Выступал как критик и литературовед: опубликовал статьи «Судьба сибирской поэзии и старинные поэты Сибири», «Начало печати в Сибири», о творчестве Н.В. Гоголя, И.С. Тургенева, Н.И. Наумова, С.Я. Елпатьевского и других.
Во время экспедиций (1886, 1889, 1891 гг.) в Минусинский край и к верховьям Орхона открыл развалины Хара-Балгаса и древней монгольской столицы Каракорума, а также памятники древнетюркской письменности с дублированием тюркского текста китайскими иероглифами, что сделало возможным их расшифровку В. Томсеном.
В 1894 году по личной просьбе Ядринцев был назначен заведующим статистическим отделом Управления Алтайского горного округа. Прибыв в Барнаул, 7 июня из-за безответной любви, будучи в состоянии аффекта, он покончил жизнь самоубийством – принял яд в доме купца Сулина. Похоронен на Нагорном кладбище в Барнауле. Бюст на могиле создан русским скульптором и меценатом К.М. Сибиряковым, лично знавшим Н.М. Ядринцева. Гранитный памятник изготовлен на Колыванской шлифовальной фабрике по проекту архитектора Шулева.

На обетованных землях
(Из путешествия по Алтаю)

Там, где кончаются бесконечные леса и поднимаются высоко-высоко скалистые горы, где бурно шумят горные реки и потоки, с белой пеной прыгая по камням, где простёрлась неведомая никому пустыня, где-то там, за китайской границей, в непроходимых дебрях, лежит загадочная земля, называемая Беловодье. Не знает этого места никто, не заезжает сюда заседатель, а между тем как-то зашли сюда русские люди и живут привольно, много земли у них и угодьев, и нет здесь тягостей и тяжкого крестьянского горя. Есть здесь храмы, и звон колоколов будит звуками окружающую пустыню. Никто не знает Беловодья, знает его только раскольник и русский крестьянин, прокравшийся в него. Этот миф о Беловодье, распространённый в южной Сибири, двинул русскую колонизацию к китайским границам.
Мы видели деревни и скромных крестьян у подножия снежных Альп, где крестьянство часто надевает на себя ткани китайского шёлка, вымениваемые на границе. Кругом дикая, оригинальная природа, киргизы, китайцы – и тут же русская деревня, русский говор, русская песня, русский хоровод. Но не ограничились этой гранью русские селения. Нет-нет да и начнётся попытка отыскать заветное Беловодье. Попадали русские крестьяне бухтарминцы в китайские города и были оттуда возвращаемы, бывали на озере Куку-норе, всё отыскивали своё Беловодье. А есть ли такое Беловодье – бог весть. Тихо и медленно тянутся до последнего времени обозы переселенцев или новосёлов, таинственно, скромно пробираются они мимо больших дорог в глубь Алтая, где встречает их и приковывает этот миф о каких-то заповедных землях, о какой-то мифической стране, и они плетутся всё в даль да в даль…
А, кажись, везде мест довольно, и какие места!
Когда мы въехали в северные предгорья Алтая, в долины рек Песчаной, Каменки и Ануя, мы поражены были красотою мест, обилием лугов и роскошью растительности. Пред началом предгорий раскинулись, точно малороссийские, степи, покрытые душистыми травами, цветами, с выступавшими по местам перелесками. Когда мы любовались этой степью перед закатом солнца, мы видели вдали горы, подёргивающиеся как бы лёгким туманом, как бы голубою дымкою самой нежной вуали; над ними алеет лёгкая розоватость неба. Бесконечно зелёная равнина, клумбы берёзовых рощ с душистыми пасеками (пчельниками), бесчисленные стада, как точки, усеяли эту степь.
Скрывавшееся солнце с золотым бордюром облаков дополняло картину. Трудно передать то обаяние, какое производят эта даль, этот воздух. Когда спустилась ночь, горы как бы уходили вдаль. Равнина наполнилась ароматом нежных трав, а наверху зажигались серебряные звёзды, яркие и большие, благодаря чистоте и прозрачности горного воздуха. Когда в горах нас заставала ночь, грозные профили гор с лиственницами смотрели на нас угрюмо и таинственно. Лиственницы выступали гигантами, цеплявшимися за нас руками. Иногда на небе сгущались тучи и только кое-где мелькали просветы, небо составляло контраст с тёмной долиной, в которую мы спускались.
Вот тучи охватили небо, стало ещё темнее, мы погрузились совершенно в тёмную бездну. Совсем беспросветная тьма окружила нас. Лошади плелись уныло, звякая колокольчиками. Один ямщик направлялся куда-то. Вдруг среди этой томящей тьмы зажглась искра. Вот она растёт, вот и весёлый костёр около деревни. Это деревня Туманова, поставленная лет десять назад переселенцами пермяками. Чрез четверть часа мы были в тёплой избе этих обстроившихся колонистов.
Убаюканные поэзией ночи, мы просыпались каждое утро под ослепительным блеском солнца.
Чем дальше мы ехали и совершали перевалы из гор в долины, картина открывалась шире. Местами среди зелени обнаруживались каменистые утёсы, перевитые зеленью; иногда эти утёсы представляли разрушенные замки и церкви. Около них били ключи и весело журчали речушки, пробиваясь между камнями. Зелень здесь была ещё живописнее. Она вырастала иногда на камнях. С гор спускались лиственницы, травы были в вышину человека. Горы выступали резче и, наконец, показались «белки», горы с пятнами снега на вершине.
Странно, во всех этих местах, проезжая по глухим долинам Алтая, повсюду мы встречали странников, плетущихся всё вперёд и вперёд. Мы проехали весь Алтай, вот скоро уже снежные горы, вот поднялся неприступный хребет. «Куда вы?» – спрашивали мы странников и получали один ответ: «Местов искать».
Иногда мы встречали пионеров-пытовщиков: они шли по постоянным подъёмам и спускам, где дорога столь утомительна, что приходилось на средине станции переменять лошадей. Часто измученные, в поту, в одних белых рубахах, с котомками спускались они с гор, с посохами в руках. Это были скорее какие-то подвижники, чем искатели счастья. Но на них смотрели сплошь и рядом совсем иначе.
— И тащутся куда-то, сами не зная куда, – говорили старожилы, недовольные тем, что новосёлы не сторговались с ними, а шли далее. – Чорт их знает, куда лезут! – говорило начальство.

Окончание в следующем номере

Все самые последние новости в нашем телеграм канале

Отправь другу

spot_imgspot_img

Популярное

Другие статьи

Пришел праздник к малышам

Национальному воспитанию в детском саду «Росток» в Кош-Агаче уделяют...

В Республике Алтай пройдет единый День открытых дверей федерального проекта «Профессионалитет»

20 апреля на площадках федерального проекта «Профессионалитет» в Республике Алтай...

«Единая Россия» проведёт «Диктант Победы» на суше, в море и в небе

Международное масштабное тестирование на знание истории Великой Отечественной войны...

По требованию прокуратуры подрядчик привлечен к ответственности за нарушения при благоустройстве городской площади

По требованию прокурора города подрядчик привлечен к административной ответственности...