Он бы обязательно ее нарисовал. Свою праправнучку. Если бы это было возможно. Портрет получился бы прекрасный – представительница четвертого поколения семьи Чорос-Гуркина Кристина Штерн так и «просится» на полотно.
Я наблюдаю за потомками выдающегося художника со стороны. Они вполголоса разговаривают с заведующим музеем-усадьбой в Аносе Евгением Тукуековым, обмениваются репликами друг с другом. Словно боятся нарушить атмосферу полнейшего умиротворения, царящую в колоритной мастерской живописца.
– Помните, я вам в первый раз написал? – обращается Евгений Сергеевич к девушке, сидящей напротив. В ней я узнаю молодую женщину, привлекшую мое внимание на фотографиях с митинга в честь юбилейной годовщины со дня рождения художника и общественного деятеля. – Мне тогда не ответили, и я понял, что вы еще недозрели. Всему свое время…
– Семейные обстоятельства так складывались… – после некоторого замешательства отвечает Кристина Штерн (так зовут аносинскую гостью) – праправнучка Григория Гуркина.
Дождавшись, когда нас представят друг другу, отходим с ее отцом Владимиром Михайловичем в сторонку.
– Я немногословный… – волнуется перед интервью мой собеседник.
– Ничего. Что-нибудь да получится… Зовут вас Владимир Михайлович Штерн?
– Нет. Михайлов я. Штерн у меня раньше была. А потом брат учился в томском институте и перешел на мамину фамилию – Михайлов. И я тоже. Дочка сначала Михайлова была, но потом решила стать Штерн.
– Откуда вы приехали?
– Мы приехали из Воронежа. Я в области живу, дочка в самом Воронеже, тоже корреспондент, только на телевидении. Так что вам лучше с ней разговаривать… Всё благодаря Кристине – это она захотела. Собирались летом, но, знаете, финансы поют романсы, как говорится… На 150-летие Гуркина приехали… Молодец (глядя на подошедшую к нам дочку).
– Вас пригласили? – обращаюсь уже к ней.
– Нет. Мы сами. Я увидела недорогие билеты. Юбилей. Нельзя пропустить такое мероприятие. Предок… Я здесь никогда не была, а мечтала давным-давно. Так хотела посетить родовое гнездо, познакомиться… Нашла много родственников.
– Здесь познакомились или по интернету?
– С праправнучкой Степана Гуркина (брата Григория Ивановича) Верой мы познакомились, когда аэропортам присваивались имена выдающихся деятелей. Она в Курске, в Москве агитировала, я – у себя в Воронеже, чтобы все голосовали за Гуркина. Так на просторах интернета мы и нашли друг друга, стали переписываться. И когда мне попались билеты, сообщила ей, что собираюсь поехать. А она их уже видела и тоже планировала купить. Вот мы с ней, впервые встретившись, и приехали.
– А я-то первый раз был, – вступает в разговор отец девушки, – в 70-м году. В Манжероке у меня дед жил. 50 лет не видел этих мест, второй раз на Алтае.
– В Манжероке никого не осталось?
– Остались. Дальние родственники. Завтра туда поедем.
– Я услышала, пока ждала интервью, что вы не всегда знали, что Гуркин – ваш предок?
– Так сложилось… По семейным обстоятельствам, – поясняет Кристина.
– То есть эта история в вашей семье не культивировалась?
– Скажи, – просит моя собеседница отца. И отвечает сама. – Не знаю, стоит ли… В общем, между братьями Михаилом и Александром (внуками Григория Ивановича) был конфликт. Они не общались. Даже не знаю, честно сказать…
– Нестыковка… – помогает разобраться Владимир Михайлович. – Из-за деда. Отец хотел его к себе в Киргизию перевезти, а Александр не дал. Они даже не переписывались, ничего… Но это их дело. Так получилось.
– Но вы-то о почетном родстве знали, раз в Манжероке бывали?
– Знал, но мне было 14-15 лет, когда я приезжал…
– А вы когда узнали, что являетесь потомком известного художника? – адресую вопрос праправнучке Гуркина.
– Мне лет 18 было.
– Кто рассказал?
– Отец. Я когда узнала, что у него была фамилия Штерн, решила взять ее себе. И стала изучать, копать…
– Через интернет? А в семье никаких реликвий не осталось?
– Почему?Мы же привезли в подарок музею письмо Григория Ивановича внукам – Мише и Тане…
– Миша – это мой отец, – комментирует Владимир Михайлович.
– …Еще у нас есть фотографии, но их мы в следующий раз привезем, – продолжает девушка.
– Была также одна картина, но ее потеряли, – сокрушается правнук художника.
– Что за картина?
– Такая небольшая… Как эта, – указывает на изображение женщины в национальном костюме.
– Портрет?
– Нет. Там был водопад. Куда она делась?..
– Она у вас не на стене висела?
– Нет. Она у матери в сундуке лежала, потом с переездами куда-то затерялась. Вернусь – буду искать. И письма, и фотографии где-то были…
– Эту усадьбу вы видите впервые. Впечатлены? – обращаюсь к Владимиру Михайловичу.
– Ну а почему не впечатлен!.. Конечно!
– Что больше всего поразило?
– Горы! Хотя я жил в горах, но они там совсем другие. Сосны растут…
– Кристина, у вас есть любимая картина прапрадедушки?
– Мне всегда очень нравилась «Катунь весной»… Все. Все. Одну сложно выделить…
– Что вы испытываете, находясь здесь?
– Спокойствие, – вторят друг другу отец с дочерью.
– А волнение? Все-таки впервые на родине предка…
– Большое волнение было на митинге…
– Крепким хозяином был Григорий Иванович… Знаете, что у него здесь были прудики, сад?..
– Да.
– Хотели бы, наверное, попасть в те времена и посмотреть все своими глазами…
– Мы уже говорили об этом, – дополняет картину подошедшая к нам Вера – праправнучка брата художника. – Была бы машина времени, мы бы сейчас сели и слетали, восстановили, неизвестные моменты в биографиях Григория и Степана Гуркиных. Я сыну говорю: «Изобретай! Слетаем – всё узнаем».
– А лучше бы свой самолет и сюда почаще летать, – фантазирует Владимир Михайлович.
– Неудивительно, что Григорий Иванович писал такие картины, вдохновленный этой красотой, правда?
– Я тоже рисовал, но бросил. Потом выжигал. Отец у меня хорошо рисовал, почерк у него красивый был… Время на это надо, стремление…
– Ваша бабушка – Ангелина, одна из дочерей Гуркина. Что-нибудь родственники о ней рассказывали?
– Дед как-то рассказывал, что она отца своего хотела в Нальчик перевезти, когда там жила. Вот если бы переехал, может, и пожил бы дольше… А деда (ее мужа) во время войны отпустили с фронта, и он поехал сюда, на Алтай. Похоронен в Манжероке. Он нам если что-то и рассказывал, я пацаном был.. Разве вспомнишь? Вот если бы взрослому… А отец почти ничего не рассказывал.
– Момент, когда осознали, потомком какого человека являетесь, не помните?
– Нет. Не знаю… Если бы поближе жили, можно было бы раньше приехать… А из Воронежской области – сначала на автобусе, потом на поезде, потом на самолете…
– Ожидали встретить такой масштаб почитания вашего прадеда?
– Если честно, нет. Я знал, что он великий, но что так к нему относятся…
– А у вас есть любимая картина?
– Они все хорошие. Конечно, мне, как рыбаку, ближе те, на которых вода…
– Вот «Озеро горных духов», – указываю на одно из центральных полотен музея-усадьбы. – Говорят, на самом деле его не существовало…
– Есть еще одна картина. Он там спиной сидит, рисует. Совсем другое озеро… Когда он ее писал, чуть не погиб (дед или отец говорили, я не помню), потому что там были ртутные испарения. Местные его предупреждали, но он все равно пошел… Когда поняли, что его долго нет, отправились вслед… А он уже без сознания. Что-то такое было.
– Черты внешнего сходства с живописцем ни в ком из родственников не находите?
– Не знаю. Говорят, я похож… Шутка.
Юлия Цайтлер