Осмысливая неизмеримо богатый, а во многом тернистый исторический путь Алтая, в последнее время мы всё чаще задумываемся и над таким вопросом: был ли в истории нашего региона такой период, который мог бы быть поучителен именно для современного этапа нашего становления? По моему глубокому убеждению, у нас такой период есть, и это, как ни парадоксально, события 100-летней давности. Начало XX века было периодом национального пробуждения, временем отчаянных поисков национальной самоидентификации.
И в этом плане, считаю, нам предстоит дать равную оценку усилиям двух великих подвижников алтайского народа Григория Чорос-Гуркина и Аргымая Кульджина. Твёрдо убеждён в том, что их имена должны стоять рядом, когда мы ведём речь о духовном становлении нашего народа. Прославленный художник и самый успешный из алтайских предпринимателей одновременно почувствовали духовную энергетику Алтая начала прошлого столетия. Наш регион оказался вполне подготовленным на тот исторический момент к восприятию новых идей, которыми жила передовая Россия. Они оба часто бывали в Томске – городе, который имел в то время заслуженную славу «сибирских Афин». И, бывая в одном из культурно-политических центров страны, глубоко понимали, как нуждается их народ в духовном единении.
Заслуги Гуркина перед алтайским народом теперь уже общеизвестны, а в чём конкретно был ему равен предприниматель Аргымай Кульджин? Размышляя над этим вопросом, я прихожу к выводу, что присвоение его имени школе в Теньге было бы только началом большой работы по возвращению памяти об этом истинном духовном лидере алтайского народа. Мы часто употребляем имя Чёта Челпанова, когда говорим о бурханизме и событиях 1904 года. А на самом деле идеологом возрождения традиции Ак-Быркана был Аргымай, и вполне справедливо суждение, что мы должны сегодня открыто об этом говорить. В книге А. Данилина «Бурханизм» есть характерная фраза о том, при каких обстоятельствах Чёт «увидел» явление Всадника на белом коне: «Приказание Кульджина он исполнил, хотя сам Бога не видел…»
За нынешним словосочетанием о «Белой вере», за всеми попытками смешать её с язычеством или шаманизмом давайте не будем забывать о том, что бурханизм – это возрождение древнейшей традиции на Алтае. Давайте будем помнить и о том, что Аргымай на протяжении всей своей жизни был крепко связан с Монголией и Тибетом и его версия бурханизма – это вовсе не нынешний «акjан», изобретённый совсем по другим лекалам. Если нам действительно дорога историческая память об Аргымае, давайте будем исследовать её во всей полноте, без приклеивания «ярлыков» и применения неких «лукавых лекал».
Давайте подумаем и над тем, почему именно в Теньге на деньги Аргымая был возведён православный храм, в советские времена в нём была открыта одна из первых алтайских школ. Что руководило действиями Аргымая? Я полагаю, отнюдь не узко-местечковые и меркантильные интересы, а видение будущего алтайского народа исключительно в лоне России.
Все мы с вами знаем, что в начале XX века у нас на Алтае наблюдалось небывалое брожение в умах и религиозных поисках. Здесь не были редкостью открытые диспуты между буддийскими ламами, шаманами-язычниками и православными батюшками… В этом смысле я вижу, что у нас уже в то время шёл активный межкультурный диалог, говоря современным языком, и уже тогда решались проблемы консолидации духовного единства народа Алтая. Вот в чём уникальность нашего исторического опыта, и, размышляя сегодня об Аргымае Кульджине, правомерно сделать акцент на том, что он первым из «больших людей» Алтая задался вопросом: как объединить разрозненные рода-сёоки? Какую идею предложить своему народу, чтобы в нём пробудилась тяга к духовной консолидации Алтай-Кудаю? И он обратился к бурханизму.
Чорос-Гуркин гениален в том, что к своим откровениям и воззрениям он пришёл совсем не под воздействием внешних причин – нет, он пришёл к ним изнутри. Казалось бы, это непостижимо: уйти от хорошей и правильной иконописи сначала к пейзажам, сопоставимым по уровню мастерства с работами его учителя, а потом поразить всех «Озером горных духов» духом Ак-Бурхана. Но в этом и есть гений Чорос-Гуркина – оставаясь в душе тенгрианцем, оберегать в себе опыт и технику новой русской живописи.
Если мы хотим достичь духовного единства алтайского народа, то нам нужно учиться этому у двух «властителей дум» начала XX века – Григория Чорос-Гуркина и Аргымая Кульджина. С их стороны не было никаких насаждений в области религии и духовности, они знали: народ сам решит, что ему подходит больше всего. Они понимали: совсем неважно, в какой религии «числится» тот или иной человек; гораздо важнее видеть его дела, душу. И никакого радикализма в их действиях не было – сегодня мы должны это признать. Вот только, к горькому сожалению, в 1917 году эта традиция была грубо прервана.
В научной литературе личность Аргымая до сих пор остаётся мало исследованной. В списках жертв политических репрессий о нём сказано лишь несколько строк. В базе данных Книги Памяти Республики Алтай среди жертв политического террора периода сталинизма читаем: Кульджин Аргымай, родился в 1865 году; алтаец, грамотный; крестьянин-единоличник. Проживал: Онгудайский район. Арестован 30 января 1930 года; приговор: 10 лет. И больше ни слова…
Между тем мы знаем, что Аргымая Кульджина приглашали в 1898 году на коронацию Николая II, его величали «поставщиком императорского Двора», он имел конезавод и завод по переработке уникального молока горных лугов (как сказали бы сегодня – исключительной экологической ценности). Аргымай неоднократно бывал в Европе, в том числе в Англии. Кроме того, известен как зайсан рода майман, а когда дючины были заменены на волости, был назначен волостным старшиной.
В Российском этнографическом музее есть коллекция, основу которой составляет дар Николаю II со стороны конезаводчика Аргымая Кульджина, часть экспонатов которой мы видели в Москве при праздновании 250-летия добровольного вхождения алтайского народа в состав России. В своё время при содействии тогдашнего сенатора от Республики Алтай В.А. Лопатникова мне посчастливилось попасть на удивительную выставку в культурной столице России – Санкт-Петербурге. И, находясь в Кунсткамере, я заново открывал для себя экспонаты, переданные Царскому двору от Аргымая Кульджина в виде дарственной коллекции. Благодаря Аргымаю этот островок подлинно народной алтайской культуры сохранился в Северной столице, и мы можем гордиться сегодня тем, что это лучшие из всех экспонатов, которых нет сейчас даже у нас в республиканском музее. А ещё сотрудники музея показали мне случайно обнаруженную в запасниках картину Г.И. Гуркина «Шаман». Белый кам под сводами чистого неба – прямой контраст по отношению к ранней картине «Ночь жертвы» («Камлание»).
Обозревая сокровищницу Кунсткамеры, я задумался над вопросом: можем ли мы считать гуркинскую картину «Шаман» поворотной в его творчестве? Возможно, именно в Санкт-Петербурге началось его восхождение к истокам Алтай-Кудая? Духовные искания Чорос-Гуркина и его сподвижника Аргымая совпадают по времени, и далеко не случайно, как мне кажется, братья Кульджины в это же самое время поддержали новое движение бурханизма. Конечно же, Аргымай точно так же чувствовал дух свободы, которым был пропитан Санкт-Петербург начала XX века, где ему приходилось бывать, в том числе на коронации российского императора.
В своё время академик В.В. Радлов справедливо отмечал традиции авторитета родового лидера, который «пользуется у народа особым уважением». И ещё выделял интересную особенность: «внешне алтайские зайсаны ничем не отличаются от остальных калмыков (т.е. алтайцев)». А вот воспоминание одного из русских чиновников об Аргымае Кульджине: «Быстро схватывал он самую суть вопроса, развивал и дополнял его и, несколько освоившись с делом, совершенно заменил переводчика. Этот Аргымай представлял вообще крайне любопытный тип. Молодой человек 26 лет, богач, владеющий вместе с братом несколькими тысячами голов скота и имеющий 60 тысяч капитала, живёт в бедной обстановке, ни в одежде, ни в образе жизни ничем не выделяясь из остальных калмыков (алтайцев)». Это было написано в книге, изданной в 1898 году. И в том же году молодого предпринимателя Аргымая Кульджина пригласили на коронацию российского императора.
Мы можем открыто говорить сегодня о том, что у нас на Алтае был свой шолоховский прототип Григория Мелехова из «Тихого Дона» – казачий атаман Тожлей Ташкинов, который служил верой и правдой адмиралу Колчаку. Как и Мелехов, намыкался, скитаясь и принимая неправедные удары судьбы. Но мы должны знать при этом, что Тожлея, увидев его скрытый природный дар и талант, направил в Томское юнкерское училище и благословил на постижение воинского искусства не кто иной, как Аргымай Кульджин. Да, долгие годы об этих фактах не принято было говорить.
Мы знаем о тех лишениях и невзгодах, которые выпали на долю Чорос-Гуркина во время его вынужденной эмиграции в Монголию. А кто сопровождал его в этом горестном пути от Улалы до границы с Монголией? По воспоминаниям старожилов, Аргымай лично распорядился, чтобы его родственник Кожут из рода майман сопровождал Григория Ивановича и обеспечивал ему полную безопасность на пути в Монголию. И мы не можем сегодня с точностью утверждать, как сложилась бы судьба картины великого сына алтайского народа и нашего выдающегося художника, если бы его не поддерживали в самые трудные годы такие люди, как Аргымай.
В последнее время мы заново открыли для себя имена Г.И. Гуркина и Г.Н. Потанина, Н.М. Ядринцева и М.В. Чевалкова и, не останавливаясь на этом пути возвращения исторической памяти, продолжаем открывать для себя новых и новых просветителей, духовных наставников и учителей. Убеждён, что пришло время в полной мере возвратить из исторического небытия имя Аргымая Кульджина. Равно как и имя депутата Томской губернской Думы и первой Государственной Думы Российской империи Даниила Тобокова и других.
И я хотел бы верить, что эти исторические имена достойных предков нашего народа объединят вокруг себя уже их потомков – духовную элиту Республики Алтай, её научный потенциал, молодых учёных и исследователей, одержимых познанием Истины, не обременённых «протокольными рамками» и максимально свободных от шор былых идеологем и груза прошлого. На них – все наши надежды!
Иван Белеков,
депутат Государственной Думы
