От Бийска до села Смоленского идет равнина, а дальше степь уже заволновалась и, переходя в холмистые антресоли, становится все более пересеченной небольшими оврагами. От Белокурихи трактовая дорога вскидывается уже на высокую, хотя и спокойную гриву, явно ведущую к первым высоким грядам горного Алтая. Еще за шесть – за семь верст от села Алтайского вы чувствуете себя на волнах гор, все более суживающихся на горизонте и переходящих в высокие морщинистые гребни. Перед селом большой перевал, с которого вы в последний раз видите широкий простор оставшейся позади равнины и ныряете в глубоко лежащее в долине речки Каменки Алтайское.
Здесь волны гор еще выше, еще теснее, и некоторые из них, синея мохнатыми склонами, увенчаны только что поднявшимися из долин туманами, превратившимися в легкие и свободные облака.
И вот, миновав длинное и бойкое торговое село Алтайское, вы поворачиваете из него влево, минуя два моста через Каменку, к воротам поскотины. Старый, наивно улыбающийся дед отворяет эти ворота и робко говорит:
– Дай чё-нибудь!.. Копейку либо пряник…
Теперь вы выехали в долину речки Сарасы. Здесь она довольно широкая и замкнутая отлогими, покрытыми пашнями холмами, но через три-четыре версты долина круто ведет вас вправо, где вы попадаете в совершенно стиснутое горами село Сарасу. Это и есть двери Чуйского тракта. Больше вы не увидите ни степного простора, ни спокойной равнины.
Чем дальше едете вы по Сарасе, тем уже долина речки того же названия, тем капризнее вьется торговая дорога, то и дело взбегая на крутые карнизы гор и перекидываясь через светлую говорливую речку.
Горы огромны, изрыты складками, одеты в сочные пестрые травы, унизаны щеткою леса, хотя и редкого и лишь отчасти хвойного, и забронированы седыми утесами, верхние наслоения которых покрыты бурыми мхами и разрумяненным августом шиповником…
Вот неожиданно выходит сбоку глубокое ущелье, и из него несется какой-либо ключ, утопая в Сарасе. Вот подбежавшая к утесу речка отбрасывает дорогу куда-либо в сторону, пряча её в густом ивняке или березнике, а телеграфные столбы ровными, аккуратными и большими шагами степенно ведут вас дальше и бережно несут на головах своих тоненькую певучую струну, эту волшебную ниточку, перебрасывающую человеческие желания и мысли за тысячи верст в одну минуту. А на струне, как знаки препинания, сидят пташки: ласточки, как многоточия, ястребы, как жирные запятые…
И так, виляя по ущелью, ныряя по оврагам и цепляясь за крутые склоны гор, ведет вас Чуйский тракт все дальше, а вокруг все более голубые теснины, все более крутые горные волны…
Речка Кыркыла с небольшим селением. Тесный овраг, по которому копанцем срезана дорога, а навстречу огромный гурт крупных жирных быков. Разъехаться негде, вы жмётесь к изгороди и ждете, пока черноглазые рогатые и безрогие быки, толкаясь и стуча копытами, пестрой толпой не пройдут мимо… Некоторые боятся и всползают на крутик, откуда вместе с россыпью снова скатываются на копанец…
– Сыля-а!.. – и длинный бич всадника громко щелкает, будя горное рассыпчатое эхо…
– Откуда гоните?
– Из Абая!..
– Куда?
– В Ново-Николаевск!..
– А большая ли партия?
– Шестьсот… Сыля-а!
Вы ждете долго, немного подъехав, опять стоите, а живое мясо покорно всё лезет и лезет неторопливо и степенно к своей нехитрой и страшной цели…
Вот прошли все, а через две версты новая партия…
Село Комар, совсем раздавленное узким и кривым щебнисто-серым ущельем. Речка Комар гремит, и дорогу тракта уводит с Сарасы.
Известку копают у самого села, и повисшие над домами утесы все как в сметане вымазаны – белые…
А у ворот поскотины мальчуган в грязной рубашке, босой и без шапки:
– Дай чё-нибудь!..
Подъем все круче, дорога извилистее, а через три версты еще Комар, второй.
– Почему это?
– Ишь, там негде, тесно!..
Отсюда начинается еще более крутой и длинный подъем, вскоре приглашающий вас встать с экипажа и пойти пешком. Лошадь еле везет пустую телегу и часто останавливается. Мышцы трясутся, бока часто вздуваются, а ноздри расширились и покраснели.
– Ну, еще!.. Гоп!..
Долго, утомительно поднимаетесь, а дали все растут, все отодвигаются, все более голубеют… По Сапожникову, здесь больше тысячи метров над морем.
За перевалом Комар сейчас же крутой, длинный и волнистый спуск Кулогош, с красивыми зелеными и волнисто-очаровательными пейзажами вблизи и вдали. Затем опять подъем и крутой в полугоре поворот налево, где дорога идет узорчатым карнизом и где то и дело встречают вас гигантские лиственницы с засохшими, остро торчащими вершинами… Многие упали и выполняют роль дорожных барьеров….
И вот здесь еще более длинный, волнистый, извилистый и крутой спуск в долину речки Ахтела… Он идет верст пять, увлекая вас во все более красивые, живописные и красочные волны пашен, лугов, горных склонов, скалистых бортов речки и зеленых нежно-изящных складок небольших певучих ручьев…
После небольшого двухэтажного подъема вы снова находитесь на высоте, и перед вами снова встают уже новые, уже более величественные пейзажи ожидающих вас впереди гор…
И новый, еще более волнистый и крутой спуск, который после пяти верст бешеной скачки втыкает вас прямо в Чергу…
Ах какие дивные окрестности у этого невзрачного, разбросанного по косогору села! Как раз здесь речка Черга соединилась с Семой, чтобы через двенадцать верст крутого течения вместе утонуть в зеленых водах Катуни.
Отсюда дорога идет правым берегом реки Семы вверх по её течению вплоть до Шебалиной и картины её окрестностей все так же живописны, причудливо-поэтичны и ярко красочны…
Вот на зеленой лужайке дороги кормят лошадей ямщики. Обоз длинный, в полсотни таратаек, и лошади, гремя колокольцами и бубенцами, пасутся на цветистом косогоре, а ямщики тесным кружком сидят возле костра, сушатся.
– Откуда едете?
– Из Кяхты!..
Они везут шелковые ткани из Китая.
Едут шестой месяц, т.к. от Кяхты до Кош-Агача – русско-китайской таможни – 2500 верст, которые они шли на верблюдах вьючно. Едут в Ново-Николаевск, откуда положат новую кладь, преимущественно железную, главным образом посуду и капканы для ловли сурков в Монголии… Самая дорогая цена за пуд клади от Кяхты до Ново-Николаевска – 6 руб., а самая дешевая – 4. Таким образом, одна лошадь, пройдя более чем три тысячи верст, заработает от 50 до 75 руб. При этом, если считать средний срок её пути в четыре месяца, в день она заработает от 50 до 75 коп. приблизительно.
– Немного же!
– Куда денешься, привыкли!..
– На Алтае-то еще ладно, корм хороший, а вот там, в монгольских песках-то трудно… Кабы не верблюды – и ходить нельзя было бы!..
– А какая же самая красивая дорога?
– Чуйский тракт! – в голос ответили сразу трое, а один пояснил:
– От таможни сразу пойдет голая песчаная степь; и лесу там больше нигде не встретите.
Тогда я вспомнил, что Кош-Агач по-киргизски значит: «Прощай, дерево!»
– Так оно и есть! – подтвердили ямщики… – Когда там едешь, так и песни-то не поются как-то… И всё думаешь, когда опять увидишь Чуйскую дорогу…
Это было сказано совершенно серьезно, и я понял, как ямщик на скучных равнинах должен тосковать по дымчатым ущельям сказочно прекрасного Чуйского тракта!
Г. Гребенщиков
(Печатается по:
«Сибирская жизнь»,
1910 г. №281)
