– Отец Павел, ваши скульптурные работы в пространстве Свято-Макариевского храма создают особую атмосферу. Так, в этом году там появился образ первого алтайского православного служителя М.В. Чевалкова. Ваше возвращение к скульптуре произошло естественным образом?

– У меня был большой творческий перерыв с начала нулевых. Когда стал заниматься строительством Свято-Макариевского храма, ушел от скульптуры. Ни глины, ни пластилина в руки не брал. Строил храм, потом – себя в новом качестве. Это был процесс внутреннего духовного поиска, потому что отношение к вещам ощутимо сместилось. После смерти супруги Галины Павловны занялся скульптурой, потому что нужно было вернуться в этот мир снова. Другого выхода не оставалось в этой паузе одиночества. И потихоньку пошли работы: преподобный Макарий Глухарев, затем митрополит Московский и Алтайский Макарий Невский, митрополит Антоний Сурожский, и вот недавняя – протоиерей Михаил Чевалков. Активное подвижничество на духовном пути в делах христианской веры и православной церкви, образцовой по своим качествам, объ-
единяет этих миссионеров. В Онгудае также установлен памятник Михаилу Чевалкову около храма, где он служил и был похоронен… Сегодня, глядя на скульптурную галерею около нашего Свято-Макариевского храма, иногда улыбаюсь: мол, моя первая персональная выставка.

– Удивительно, но факт: вашей персональной выставки как таковой не было…

– Была единственная «персоналка» у нас с Галиной Павловной, когда мы приехали сюда из Киева. Когда занялся духовными проблемами, понял, что если живу в новом качестве, то это и есть главное. Выставка так или иначе связана с творческим самоутверждением, а тщеславие – всегда его спутник. Для людей искусства, впрочем, это естественно. В чем же мне себя утверждать, если я служу Богу? Ясно понял в какой-то момент: все, что имею, – не мое. Это мне Господь подарил. Не знаю за что. Раз Он подарил, я Ему должен благодарность приносить, а не себя восхвалять. В общем, состояние внутреннего отрешения от творческих амбиций давно так или иначе случилось, мне кажется. Сейчас прежних сил нет, уходят потихоньку. Возраст дает о себе знать, но, даст Бог, еще что-то сделаю для прихода. А не случится, спасибо и на том, что есть.

– Говорить о происходящем в настоящее время трудно, но, если твой собеседник священник, мыслящий категориями веры, не могу избежать этой темы. Что вы думаете по этому поводу?

– Что могут чувствовать мать, отец, если их чадо отправляют воевать? Естественно, все против. Но если человек понимает ситуацию, которая сложилась сегодня, успокоить его легче. И я пытаюсь это сделать.

Увы, те «свободы», которые настойчиво и многолетне навязывались всему миру Западом, не соответствуют никаким религиозным и человеческим ценностям. В этом мире, где мы все друг с другом связаны, не может быть полной свободы. Есть договор между людьми, как жить в обществе. У православных в Евангелии все сказано. Это не нами придумано, а дано Богом. И если сила сатанизма мягко, но настойчиво делает свое дело, то рано или поздно начинают происходить вещи, выходящие из-под контроля. И идет борьба. Знаете, это когда человек попадает в больницу, врачи борются с его болезнью, а не с организмом. Так и здесь. Борьба идет с грехом, а не с каким-то народом.

И, конечно, если веришь в промысел Бога, в Его милосердие, в любовь, то смотришь на ситуацию иначе. Господь попускает недуги и болезни. И это всегда дается для чего-то. Чтобы душу исправить в первую очередь. Чтобы отказаться от наших привязанностей, прихотей. Проблема в том, что не все видят свой грех. Человек, как правило, видит грех у кого-то, а не у себя. Да, Бог теперь поставил всех нас, православных братьев-славян, перед вопросом: где наша вера и где наша любовь? Нам пытаются навязать безбожие. Можно ли при этом оставаться в стороне?

– Когда звучит фраза «сложные времена», удивляюсь: а что, бывали времена простые?

– Они всегда сложные. Для каждого поколение его время – сложное. Послушайте, чем было лучше или хуже пятьдесят, сто или двести лет назад? Есть просто иллюзия, что когда-то было проще, легче.

Например, мы часто говорим, что вот, была «святая Русь». Что молились усердно. Ну как будто. Мы рисуем сами себе это представление. А открыть глаза пошире, копнуть глубже – и увидим: девяносто процентов безграмотного населения в «святой Руси» было, остальные – элита. И основная масса всегда держала ее, несущую свет культуры и науки, и помогала ей. И народ, пахавший землю, больших целей не ставил. Стремился жить по законам, работать, детей воспитывать, не грешить. Но было ли тогда проще, легче?

В советские времена была попытка осчастливить людей. Накормить народ смогли, культура создавалась, но в целом счастье пытались строить на отрицании веры. А все просто: выполнялись бы все заповеди, был бы уже рай на земле. Но человек – это животное, которому все мало.

Как-то на праздник Преображения проповедь приготовил. И главная мысль была, что человек, изначально определенный Богом в рай, должен был возрастать духовно, общаясь с Ним постоянно в прямом контакте. Чтобы потом перенести все это на землю и она стала вся одухотворенной в единении духовного и материального. Когда же бес вмешался и подсунул человеку яблоко познания добра и зла, Бог дал возможность раскаяния и преображения мира. И во все времена, которые простыми не бывают, человек делает эти попытки, но погрязает в невежестве и грехе. Господь все «смывает», словно хочет, чтобы мы родились заново. Господь предупреждает, что подойдет красная черта, за которой все может сложиться иначе. К сожалению, мы близки сегодня к этому. Но, знаете, сейчас люди снова пошли в церковь. Благословения просят, когда идут воевать или провожают своих близких на фронт. И я говорю: «С Богом!»

– А люди вопрошают, где справедливость?

– Бывает, и нередко. Я отвечаю на это, что в Евангелии нет такого слова «справедливость». Но там речь идет о милосердии, любви, терпении, смирении… Бог в правде, и эта правда держит мир. И на любви держится мир. Тут впору привести маленький пример о святом Спиридоне Тримифунтском, который нарушил пост, встречая гостя тем, что было в доме, – скоромным. Почему? Потому что любовь превыше поста. А Царствие Небесное внутри нас. Если мы находим внутри себя этот мир, то победа над слабостями, над грехами, над привязанностями, над всем тем, что веригами на ногах не дает нам дальше двигаться, пока мы не избавимся от этого, может состояться. Примитивно, но так и есть. Мир держится на любви. Не было б любви, мы сгорели бы уже – в ненависти, в бесконечной борьбе друг с другом.

– Кто для вас светоч убедительной православной мысли?

– Когда я стал знакомиться с трудами митрополита Антония Сурожского, то принял эту личность как очень авторитетную для меня в мире православного проповедничества. Церковь не ко всем его высказываниям относится однозначно, но признает, что из современных ее деятелей он был одной из первых величин за последние лет пятьдесят.

Его семья покинула Россию после революции, испытала те мытарства, что выпали на долю белой эмиграции, и остановилась в Париже. Антоний знал восемь языков, окончил Сорбонну. Его детская жизнь была вне Церкви, но в подростковом возрасте, по его словам, случилась личная встреча с Богом. Это произошло в патриотическом русском лагере, когда туда приехал известный русский проповедник. Сама проповедь не особенно тронула душу юноши, но он вспомнил, что у него дома есть Евангелие. И он, вернувшись, открыл Евангелие, стал читать. И именно в этот момент ощутил присутствие Бога. Причем самое что ни на есть явственное по восприятию. Это определило дальнейший путь юноши, и вся жизнь его дальше была связана с самым преданным служением Христу. Благодаря Антонию Сурожскому, его глубокому и исключительно содержательному проповедническому слову для меня стали ближе и понятнее важные вещи.

– Люди искусства любят подчеркивать его силу как преображающую человека. Религия эту миссию тоже определяет для себя одной из главных. Преображение человеческой души – в принципе трудная задача, по-вашему?

– Европейское искусство было религиозно и выстраивалось на библейских традициях. Скажем так, оно несло евангельскую проповедь своим языком. Истинные мастера изумляли своим талантом. Ну как можно не восхититься таким чудом, как «Пьета», которую Микеланджело создал в двадцатичетырехлетнем возрасте?! Конечно подобные творения попадают в душу! К сожалению, сегодняшнее искусство, а вернее, его подмена – это фокусы пресыщенного, «объевшегося» человека, который ищет способы удивить своего соседа и свой мозг. Если же он должен хорошо попотеть, чтобы заработать свой кусок хлеба, то на поиски новизны у него не остается времени. Чем богаче общество, тем больше в нем извращений.

Чтобы искусство преображало душу, нужно с ранних лет приучать к этому. Помню, как из Донбасса попал в Киев в 1956 году. В донбасском рабочем поселке у нас была единственная книга – Г. Лонгфелло «Песнь о Гайавате», и больше ничего. А потом жил в киевском интернате для одаренных детей, и нас как-то повели в оперу. Я совершенно не воспринял этого. Но через месяц в том же театре меня тронула балетная постановка. Поэтому, думаю, настоящим искусством постепенно можно воспитать в человеке хороший эстетический вкус, если это будет постоянный и последовательный процесс. А преображение души – все-таки задача веры. Это процесс непростой, но имеющий шанс состояться.

– Отец Павел, в начале беседы вы сказали, что когда-то ощутили отрешение от творческого самоутверждения. А вообще может ли художник стать «бывшим»?

– Конечно, художник остается художником – даже после многолетних перерывов в работе. Есть много примеров тому. Например, Николай Ге, который после признания своего таланта отправился жить на хутор и погрузился в темы морали и религии. Жизнь, правда, заставила его писать портреты на продажу, но в целом его видение мира поменялось в уединенном состоянии, и он уже не стремился ничего никому доказывать. Однако художником остался и создал незадолго до своей смерти автопортрет, который считается одной из лучших его работ.

Я благодарен Богу, что во второй половине жизни оказался здесь. Когда мы приехали сюда с Галей, мне было достаточно, что любимый человек рядом. Вопрос, как мы будем жить, был вторым. Но здесь я нашел для себя состояние душевного спокойствия, гармонии с окружающим миром. И я не ворчу, что мало сделал. Что Бог дал, то и сделал. Здесь я понял, что через терпение и смирение мы можем приблизиться к Богу. Царствие Небесное внутри нас, а не где-то там – за углом или за горой. Рай в тебе – это мир, спокойствие, любовь. Для этого иногда достаточно увидеть счастье в малом – в снеге за окном, в аромате цветущей яблони, в тишине и спокойствии внутри дома. Это же тоже здорово…

Екатерина Баженова
На снимке: П.И. Богомолов и его работа – бюст протоирея Михаила Чевалкова.

(Интервью опубликовано в газете «Звезда Алтая» от 30 ноября 2022 года)