Илья Захарович Шуклин навсегда остался молодым, уйдя в бессмертие двадцатилетним. Короткой оказалась жизнь несгибаемого командира, коммуниста, воспитанника областной комсомольской организации. Его имя вписано золотыми буквами в летопись великой битвы на Волге, в историю народного подвига. Отец героя, ветеран войны и труда Захар Ильич Шуклин поделился воспоминаниями о сыне.
– Я не знал своего сына героем. Когда в августовские дни 1942 года газеты «Правда» и «Красная звезда» рассказали всем у народу о подвиге батареи лейтенанта Ильи Шуклина, мне было трудно представить его в пылу боя, остановившего танковую лавину врага. И потом, когда сын присылал из пылающего Сталинграда скупые теплые строчки, мне виделся наш юный, по-мальчишечьи угловатый Илюша с веселыми искрами в глазах. Даже когда скорбный листок похоронки известил нашу семью о геройской гибели сына, не хотелось верить: таким близким, земным, вечным был для нас Илья. Таким он и остался для нас навсегда.
Где и когда началась рождаться в нем великая сила духа, оказавшаяся потом в тяжелом огне войны выше самой смерти? Мы с женой Марией Григорьевной растили своего первенца не для ратной славы. Сызмальства учили его уважать и понимать людей, любить родную землю.
Помню жаркую весну 1928 года. Илюше еще не исполнилось и шести годков. Вышли в поле пахать, и сынок с нами. Я устроил его верхом на лошадь, а сам взялся за плуг. Повели борозду. Илюша доволен, что участвует во взрослом деле. И вдруг откуда ни возьмись невдалеке вспорхнула таежная крупная птица. Лошади понесли. Не помню, откуда силы у меня взялись, чтобы вытолкнуть плуг из борозды, когда увидел падающего с коня сынишку. Подбежали к мальчугану, заглянули в глаза: «Жив, сынок?» А Илюша лежит в борозде, присыпанный землей, и спокойно смотрит на нас своими ясными глазами:
– Ничего, папа, мне не больно…
Ох, и перепугал он нас тогда с матерью.
Два года спустя в Черном Ануе организовали коммуну «Свет Алтая». В июне надолго выехали на полевой стан. Пахали пары на берегах Ануя. Вместе со взрослыми были и сельские ребятишки. Илья не отставал от меня. Правил конем, а после работы отправлялся с любимым Воронком на реку. Сколько радости доставляли сыну хлопоты по уходу за конем!
Летом сельские ребятишки подолгу пропадали на реке, купались, играли, бродили по окрестным тропинкам. Потом, повзрослев, Илья стал отправляться с товарищами в походы с ночевкой. Из таких путешествий сын возвращался радостный, полный впечатлений от красот природы. Жизнелюбие так и било в нем через край.
В 1936 году наша семья переехала в областной центр. Илья стал учиться в средней школе №6. Когда он перешел в восьмой класс, его избрали секретарем комсомольской организации школы. На первом же комсомольском собрании новый секретарь предложил ввести в повестку дня вопрос об исполнении старшеклассниками Устава ВЛКСМ. Помню, так повзрослел наш сын, обретя новые комсомольские заботы. Никогда и нигде он не забывал: секретарь в любом деле должен быть впереди.
Илья был хорошим товарищем, в нем постоянно горело стремление быть в кругу сверстников, увлекать комсомольцев интересными делами. Он был отзывчив на чужую беду, наш сын.
Однажды, в конце декабря 1940 года, в городе разразился буран. Ветер и снег были так сильны, что вскоре на улице ничего нельзя было разглядеть. Смерч кружил над городом, переворачивая подводы с сеном, ломая деревья и сбивая с ног прохожих.
Руководство школы №6 и комитет ВЛКСМ в этот тревожный час направили группу комсомольцев на спасение оказавшихся в буране детей. Во главе группы стал Илья. Связавшись веревкой, ребята смело двинулись по направлению к областной больнице. Осыпаемые колючим снегом, они осматривали все укромные места, особенно тщательно проверяли придорожные кюветы. Пока бушевал буран, добровольцы нашли и откопали из-под снега пятерых школьников и двух пожилых женщин. Пострадавших заводили в ближайшие дома и оказывали первую помощь.
О смелом поступке комсомольцев школы №6 писала в январе 1941 года областная газета «Красная Ойротия». Кто мог знать тогда, что совсем скоро от наших мальчиков потребуется несоизмеримо большее мужество?
Незаметно пролетело школьное детство Ильи. Задолго до выпускных экзаменов наш сын решил свой главный вопрос: кем быть? Он понимал, что в час, когда на Западе заходят тучи войны, нет более важного дела, чем военная служба. Илья мечтал после окончания школы поступить в артиллерийское училище и стать командиром Красной Армии.
Мог ли знать наш сын, что правильность его выбора вскоре мрачно подтвердит самое страшное – война?
В тот незабываемый день сразу после выступления Молотова по радио сын подал заявление в военкомат. «Прошу направить меня на учебу в военное училище. Хочу быть артиллерийским офицером, на фронте беспощадно громить врага, где бы он ни находился». Через четыре дня мы провожали сына из дома. Вместе с Ильей уезжал в Томское артиллерийское училище его друг и одноклассник Александр Банеев. Мне не забыть той минуты расставанья с сыном. Добровольцы устроились в кузове грузовика. И вдруг пошел сильный дождь! Машина тронулась, а мы стояли и смотрели ей вслед, не обращая внимания на то, что промокли до нитки. Сжалось в груди сердце от боли за сына, за ребят, за всю страну.
Настала для нас пора ожиданий писем с солдатским треугольником. Сын писал коротко, но часто, зная, как ждут его письма в семье. 16 августа мы получили от Илюши письмо:
Учеба моя идет хорошо. В день своих именин, 2 августа 1941 года, стрельбу из боевой винтовки выполнил на «отлично», из 30 возможных выбил 28. 8 августа за отличное учение по тактике мне перед строем объявили благодарность. Это была первая награда, которая стала для меня большим событием. Но на этом я успокаиваться не должен…
Каждое письмо от сына было для нас с Марией Григорьевной, наших младших детей Лины, Володи и Васи радостью. В них словно слышался бодрый, уверенный голос: «Родные мои! Все будет хорошо. С красноармейским приветом, ваш Илья».
17 июля 1942 года началась великая Сталинградская битва. Сводки Совинформбюро сообщали: идут тяжелые бои, наши войска отступают к Волге.
В глубоком тылу с надеждой ожидали желанных перемен на фронте. Вестей от сына долго не было. И вот однажды, это было 15 августа, как обычно утром взял в руки газету «Правда». Передовая «Еще выше боевую активность каждого воина». И вдруг строчки поплыли у меня перед глазами.
«Образцом высокого воинского искусства и непоколебимой стойкости является поведение орудийного расчета под командованием лейтенанта Ильи Шуклина. В одном сражении, разыгравшемся в донских степях, это орудие вывело из строя 14 немецких танков. Пусть же артиллеристы дерутся с врагом так, как дрались лейтенант Шуклин и его доблестные боевые товарищи».
Неужто сын? Илюша?
Переворачиваю страницу, а там большой очерк фронтового корреспондента Константина Симонова «Единоборство».
«Мы сидим рядом с Шуклиным, у него черные озорные глаза и веселое, очень молодое лицо. А потом, задумавшись, он вдруг начинает вспоминать о событиях, не имеющих отношения к войне, – матери и отце, живущих в далеком городе Ойрот-Тура, где был членом бюро горкома комсомола, и о девушке Вале Некрасовой, которая уехала на Дальний Восток в Военно-морской флот…
И мне хочется, чтобы, прочитав этот номер газеты, отец и мать Шуклина были горды своим сыном, чтобы комсомольцы Ойрот-Туры вспомнили своего товарища, на которого им нужно быть похожими, и чтобы девушка Валя Некрасова знала, что ее любит настоящий хороший человек с верным глазом и крепкой рукой солдата».
Так вот почему он так давно не писал! В очерке подробно рассказывалось о поединке расчета орудия с немецкими танками у деревни Новокасторной.
«Шуклин выбрал позицию на возвышенности в густой ржи, откуда расстилалась широкая панорама, и был хорошо виден гребень соседнего холма, где вскоре появились силуэты немецких танков. Их было больше тридцати. Огибая высоту, они двигались к лежавшей слева деревне. Первый танк был поражен с первого выстрела. Когда был подбит третий по счету танк, немецкие экипажи засекли расположение орудия и открыли огонь. Орудийный расчет по приказу Шуклина мгновенно сменил позицию, и пушка вновь начала стрелять. Потеряв еще несколько танков, немцы вновь обнаружили орудие. Теперь снаряды рвались совсем близко. Шуклин продолжал корректировать стрельбу, беспрерывно командуя: «Огонь!». Снаряды были уже на исходе. Тогда один из бойцов сел на трактор и сумел под огнем противника вовремя подвезти боеприпасы.
Когда вспыхнул 12-й по счету немецкий танк, почти все бойцы расчета были убиты или ранены. Шуклин, прицепив орудие к трактору, сам сел за руль и оттащил его на новую позицию. И вновь загрохотали выстрелы. После нескольких удачных попаданий были подбиты еще два танка. Остальные развернулись и ушли за бугор.
Наступила минутная тишина. Потом сбоку, из-за холма, прямо из ржи выскочило пять немецких машин с пехотой, которые, обогнув овраг, шли прямо на орудие. Шуклин открыл огонь по машинам. Немцы развернулись и задержались у края оврага, где их и настигла целая серия снарядов. Только двум машинам удалось спуститься в овраг. Три, подожженные прямыми попаданиями, загорелись на месте. Выстрел, которым была подожжена последняя машина, был последним выстрелом орудия. Пушка отказала стрелять».
В этот же день после боя Илья написал заявление о приеме в партию. Только сознание того, что теперь он уже как никогда сумел доказать свою преданность Родине и на деле подтвердил свое делание – защищать ее до последнего вздоха, подсказало сыну своевременность данного шага.
За мужество и героизм Илья Шуклин был награжден орденом Красной Звезды, ему присвоили очередное воинское звание и назначили командовать батареей. Илью и его товарищей посылали на самые танко-опасные участки, веря: гвардейцы не подведут. Все 125 дней и ночей тяжелейшей битвы на Волге он ходил рядом со смертью. Артиллеристы сражались за каждую пядь в осажденном Сталинграде.
Однополчанин сына Иван Гаврилович Тетерявятников (он ныне живет в Бийске) вспоминал о тех тревожных днях:
«Часто в боях я оказывался рядом с Шуклиным. Это был храбрый, выносливый, грамотный командир. Мы, оба командиры батарей, соревновались с ним, кто больше уничтожит немцев. Командующий 62-й, затем 8-й гвардейской армиями генерал-лейтенант В.И. Чуйков неоднократно вызывал нас лично к себе, поздравлял с успехами».
За время героической обороны волжской твердыни батарея Ильи Шуклина уничтожила 840 фашистов, шесть танков, 75 дзотов и блиндажей, пять минометных и артиллерийских батарей, 16 автомашин с грузами и пехотой врага. 20 ноября 1942 года, через день после победоносного контрнаступления, старший лейтенант получил второй орден Красной Звезды.
Начался коренной перелом в ходе борьбы с оккупантами. Мы получали письма от сына, в которых он сообщал о наступательных боях, о грозной решимости бойцов скорее очистить родную землю от ненавистного врага. Красная Армия стремилась на запад, преследуя захватчиков.
Весной 43-го настал и мой черед идти на фронт. Как и сын, я отправился бить врага добровольцем. Согревало душу сознание того, что нахожусь на фронте рядом с Илюшей. Мог ли я знать, что вскоре война разъединит нас навсегда?
12 июля 1943 года сын послал домой письмо, которое оказалось последним. Писал коротко:
Настало время покончить с гадиной. На днях иду громить врага, снаряды моей батареи будут снова рушиться на головы фрицев. Прошу, не беспокойтесь. Ваш сын Шуклин.
21 июля… Черный день, когда в далеком тылу сжалось от боли за сына материнское сердце!
В тот день разгорелся жестокий бой у села Долина, что на берегу Северского Донца в Донецкой области. Казалось, горела земля от разрывов бомб, снарядов и мин. Потом на позиции воинов 284-й дивизии стальной лавиной пошли «тигры» с крестами на броне. На их пути богатырской заставой стали артиллеристы дивизии. Они поклялись держаться до конца.
Последний бой Ильи хорошо описан в книге Павла Шебунина «Мамаев курган».
«Шуклин потерял счет времени. Оба его уцелевших орудия беспрерывно стреляли, вокруг валялись стреляные гильзы, а дальше густо пестрели воронки. Немецкие танки обстреливали позиции артиллеристов, но Илья Шуклин успевал опережать расчеты вражеских экипажей. Ему удалось подбить еще две машины, когда на его орудие, у которого осталось два солдата и сам Шуклин, устремились сразу два танка. Один из них Шуклин успел подбить, но второй успел выстрелить. Орудие перевернулось, ствол его закинулся назад. Шуклин не сразу почувствовал, что ранен. Падая, он еще видел, что двое его боевых товарищей тоже свалились на землю. В поле жарко горели девять «тигров».
Он не чувствовал, как санитарка Ира Карпенко вытаскивала его из-под огня. Он не видел синего неба, не видел солнца, которое уже перевалило за зенит. Ему виделось поле боя, танки, наседающие на батарею. Его правая рука судорожно вздрагивала, и Шуклину казалось, что он взмахивает ею, отдавая команду: «Огонь! Огонь!»
30 ран насчитали в санбате на теле старшего лейтенанта. Врачи делали все возможное, но раны оказались смертельными.
На высоком холме у подножия памятника известному революционеру, герою гражданской войны Артему похоронили Илью. Отдали гвардейцы последний почести и своему комдиву – генерал-майору Н.Ф. Батюку, погибшему на следующий день после смерти Ильи Шуклина. Рядом – братская могила 27 героев-гвардейцев.
Указом Президиума Верховного Совета СССР. За проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, присвоить звание Героя Советского Союза старшему лейтенанту Шуклину Илье Захаровичу (посмертно). Москва, Кремль, 26 октября 1943 года…
2 августа 1982 года моему сыну исполнилось бы 60 лет. Но он остался для меня, для народа, для истории двадцатилетним. Таким его и будем помнить.
З.И. Шуклин
(«Звезда Алтая», 27, 28 июля 1982 год)
На снимке: с картины художника С. Валуцкого «Подвиг лейтенанта Ильи Шуклина»
