Когда-то, еще в давние времена, кустарь-одиночка мастерил часы с помощью немудреных инструментов, вручную вытачивая детали. И так бывало сработает — комар носа не подточит. В наше время некоторые часовых дел мастера нет-нет да и заглянут в историю, в музеях побывают, чтобы познакомить с работой предков, критически сравнить их поделки со своими.
Однако наши горно-алтайские мастера ни с чем сравнивать свою работу не собираются, они знают, что выполняют ее по-топорному, лишь бы сбыть. А ведь в их распоряжении не кустарные инструменты и не детали-самоделки, а современные приспособления, новейшие узлы часов заводского производства. Но ими они пользоваться не умеют и не хотят.
…По своей житейской неопытности Павел Александрович принес свои часы «Полет» в мастерскую, расположенную в здании горбыткомбината. Он берег их, потому что часы были именные и шли минута в минуту. И вот остановились. Ясное дело, не вечно же ходить им.
— Сейчас поглядим, — вскрывая корпус «Полета», сказал часовой мастер Кривосницкий и молниеносно определил, что с часами.
— Намочили вы их. Детали-то все в коррозии.
— А починить можно?
— Сделать-то все можно, — ухмыльнулся часовщик. — Деньги при себе имеете? Вот и отлично. Платите пятерку с четырьмя копейками и через неделю милости просим за своими часиками.
В голове у Павла Александровича что-то застопорилось: не сообразит никак, вроде часы пылевлагонепроницаемые, нигде их не мочил. А вот поди ж ты поржавели, Нехорошая мысль в голове шевельнулась у Аксенова. Не понравился ему часовщик, однако взять «Полет» и отдать на ремонт другому не захотел.
Через неделю Кривосницкий, возвращая часы хозяину, с улыбкой заверил:
— Делаем с гарантией. Будут идти хоть сто лет.
Не сбылись слова часовщика совсем в малом. Часы прошли сто…. минут. Вскоре Павел Александрович подавал свой «Полет» вместе с гарантийной квитанцией тому же мастеру.
—Что там стряслось? — узнав клиента, спросил часовщик.
— Остановились? Так, так. — Посмотрим. Э, вот в чем дело! Стрелки задевают. Сейчас отладим. Выковырял отверткой стекло, он поправил секундную стрелку, а затем, навалившись на часы, с треском вогнал стекло в корпус.
— Порядочек. Теперь пойдут. Но порядочка не было и на этот раз. Глянув вечером на часы, Аксенов заметил, что секундная стрелка не движется.
— Вы не открывали их? — вкрадчиво спросил мастер, упорно заглядывая в глаза клиенту.
— Не-ет! — с трудом сдерживая себя, ответил Павел Александрович.
— Странно… — протянул часовщик, — крепежного валика-то в часах нет. Механизм болтается и часы останавливаются. Зайдите через пару деньков.
В назначенное время Аксенов взял часы, а назавтра отнес их обратно в мастерскую. Он носил их туда в течение месяца. И каждый раз Кривосницкий называл новые причины того, почему механизм не работает.
Уже был найден пропавший болтик из механизма, заменен треснувший ни с того ни с сего камень, поставлен новый циферблат вместо неизвестно кем сломанного… А часы по-прежнему то отставали, то останавливались. Мастер, подкручивая и потряхивая их объяснял:
— Да брат, сложная, эта штука — часы. Сразу и не разберешься, что где? Колесиков много, все маленькие и по-разному крутятся.
Действительно, по-разному. Аксенов и сам видел это, но, как отремонтировать, не знал. Не знал этого и Кривосницкий, которого называли мастером, и наверное, только потому, что он работал в мастерской.
И. МИНИН.
(20 января 1977 год)
