4 февраля будет 40 дней, как не стало Таныспая Баксуровича Шинжина – заслуженного работника культуры Российской Федерации, народного сказителя Республики Алтай, поэта, фольклориста, педагога. В канун этой даты в нашей редакции побывала его дочь – заслуженная артистка России Айана Ивановна Шинжина. Она поделилась трогательными и пронзительными воспоминаниями об отце. Публикуем их от первого лица.
Трагедии и тайны судьбы
Папа рано остался без родителей, матери не помнил. Навсегда он сохранил память о маленькой сестренке, которая трагически погибла. О ней вспоминал и в последние дни своей жизни.
Его отец был репрессирован, в записях допроса от 1937 года есть информация, что у него растет сын, но без указания даты рождения. По паспорту папа родился 29 июня 1934-го, но на самом деле это условные цифры, а точных никто не знает. Это придает таинственности и трагичности его судьбе.
Оставшись сиротой, отец какое-то время жил у родственников, где с малых лет ему приходилось выполнять тяжелую работу. Потом его забрали в детский дом. Папа вспоминал, как его с другими детьми везли в детдом в крытом кузове вместе с овцами. Пить и есть в дороге не давали. Когда ночью прибыли в город, ребята выбрались из машины и, как ягнята, припали к речке, чтобы утолить жажду. Утром при дневном свете стало понятно, что это была не речка, а обычная лужа…
Несмотря на трудное детство, папа не озлобился на мир, на людей. Он ко всему относился с юмором, но это были очень «серьезные», мудрые шутки.
60 лет назад…
Я родилась в семье учителей, родители окончили наш Горно-Алтайский педагогический институт. Мама Зоя Шакаевна была учителем начальных классов, а папа – алтайского языка и литературы. Отец рассказывал, что с мамой они познакомились на встрече педагогического сообщества. Но, возможно, он заметил ее раньше. У нас есть фото, сделанное в национальной школе, на нем папа – студент-первокурсник-практикант в окружении школьников, среди них была мама – еще ученица где-то пятого класса.
Он жил в Хабаровке, а мама – в соседнем Малом Яломане, находящемся сразу за Чике-Таманским перевалом.
26 декабря 1965 года он приехал в деревню к своей избраннице вместе с родственниками и сосватал ее. На следующий день сыграли свадьбу.
Папа умер 26 декабря 2024-го, а 27 декабря у них с мамой была бы годовщина совместной жизни.
Крылатые люди
У алтайцев принадлежность к роду передается по отцовской линии. Как и папа, я отношусь к роду иркит. Отец много рассказывал про наш род. Он говорил, что иркиты – крылатые люди, владеющие силой орлов и беркутов. Один из богатырей нашего рода, Иркит, перемещаясь, не оставлял следов. Такой он был стремительный. Я посвятила себя танцам. Это искусство, которое тоже приподнимает над землей и в каком-то смысле учит летать.
Свое слово через танец
Я посвятила себя хореографии, но папа видел во мне продолжение себя, считая, что я унаследовала сказительское искусство, которое воплощаю в танце. Он говорил мне: «Не бойся придумывать свой эпос» К своему 50-летию я поставила на сцене родного театра первый классический балет-эпос «Кан-Кереде». Премьера состоялась 6 декабря 2019 года.
Спектакль основан на столкновении добра и зла. Как и в любом эпосе, центральной темой стал мотив защиты своего народа и родной земли от врага. Кан-Кереде – это грифон, который, как известно, украшает Герб Республики Алтай. Постановка стала моей интерпретацией мифа о рождении этого грифона.
В основу балета лег авторский сюжет. Когда писала либретто, читала материал отцу. Он внимательно слушал, давал подсказки. Никогда не вмешивался в мой творческий процесс, но говорил какие-то знаковые вещи, наводил на определенные решения, и мне открывалось что-то важное.
Теперь, когда папа ушел, я вижу в балете «Кан-Кереде» прямую связь с отцом, с его наследием. Понятно, что он на меня повлиял в целом, но тот спектакль – это что-то особенное.
Вообще папа с мамой – самые преданные мои зрители. За все годы папа не пропустил ни одного моего спектакля, концерта. После просмотра давал свою оценку, мог что-то посоветовать. Он многое видел и понимал в этом искусстве, поскольку весь путь в хореографии прошел вместе со мной.
Пиджак с чужого плеча
Я выросла в стенах сегодняшнего Дома дружбы народов, а тогда – Дома печати. Маленькой бегала по этим лестницам… Мама работала здесь в книжном издательстве редактором. Помню всех наших писателей, они приносили маме свои труды, домой тоже приходили. Частенько к нам домой заходили Лазарь Кокышев, Аржан Адаров, Эркемен Палкин, Бронтой Бедюров и многие другие. Они говорили о творчестве…
Папа начал писать стихи еще школьником, занимался в литературном кружке. У него даже сохранились письма от студента Литинститута Л. Кокышева. Письма от многих деятелей литературы, искусства и науки до сих пор находятся у мамы.
Папа трудился в Научно-исследовательском институте им. С.С. Суразакова. На протяжении нескольких лет он писал статьи в газету «Алтайдын Чолмоны». Сотрудничать с ней начал, еще когда учился в национальной школе, это давало небольшой доход. Он вспоминал, что брал пиджак у одноклассника Валерия Чичинова, чтобы сходить в редакцию. Ему посчастливилось в школьную пору учиться с замечательными людьми, например с известными политиками Даниилом Табаевым (с ним же и в детдоме вместе росли), Борисом Алушкиным, поэтами Борисом Укачиным, Александром Ередеевым и другими, ставшими на всю жизнь друзьями.
Пометки в альбоме
У папы было много хороших друзей, а Михаила Бабакова из родной Хабаровки он считал братом. Михаил был художником, ушел из жизни еще в достаточно молодом возрасте. Папа любил листать альбом с его рисунками. 18 декабря, когда заболел, достал этот альбом и с особым вниманием просмотрел. Потом к каждой картине сделал пометки, подписав, где кто изображен. Он знал по именам всех людей, с которых писал свои работы его друг.
Сейчас я понимаю, зачем он так сделал. Это было возвращением в прошлое, в свое детство. Фотографий тех лет практически нет, а на картинах Михаила Бабакова – земляки и родное село. Перед уходом из жизни отцу словно захотелось окунуться в то далекое время.
Быть видящим
Папа видел своих богатырей, мог с ними разговаривать. У меня тоже было много видений и в детстве, и во взрослой жизни. В народе людей с такими способностями называют видящими.
Были случаи в моем детстве, когда я могла сообщить родителям, что завтра к нам приедут гости, а у них в сумке будет лежать талкан. И на следующий день действительно приезжали люди с этим угощением.
Я, как и папа, очень люблю талкан. Этот продукт, наверное, помог ему выжить. Когда он сиротой попал в семью родственников, ему приходилось много работать, в том числе и делать талкан. Когда готовил его, ел зернышки ячменя, за счет этого держался.
Нередко было так, что я у гостей с порога спрашивала: «А у вас в сумке есть талкан?», что смущало родителей. Папа воспитывал меня человеком открытым, я не держала каких-то мыслей за пазухой, всегда говорила что думала.
Что касается видений, то они возникают у меня на протяжении всей жизни. Папа мне говорил: «В этом нет ничего страшного. Ты просто видишь».
Болел за родную культуру
Являясь сказителем и владея всеми видами горлового пения, отец объехал многие уголки не только нашей страны, но и мира. Побывал в Венгрии, Франции, Швейцарии, Италии, Монголии, Южной Корее. Когда в силу возраста стал меньше петь, его приглашали как ученого.
Папа болел за родную культуру. Было такое время в советский период, когда на Алтае стеснялись своего языка, обычаев, даже боялись носить алтайские шапки, а он свою всегда надевал.
По воспоминаниям Бронтоя Бедюрова, именно папа в те годы добился, чтобы алтайский язык и литературу не сократили в школах региона. Ходил в органы власти, на всех инстанциях защищал родной язык, чтобы он сохранился как дисциплина. Отец создал в Горном Алтае школу юных сказителей. Он сам за свои деньги ездил по районам, встречался с ребятами, разговаривал, прощупывал их способности и так находил учеников. Когда был создан республиканский Колледж культуры и искусства, Таныспай Шинжин стал здесь первым учителем горлового пения и сказительского искусства. Также он был первым преподавателем горлового пения Алтайской студии мальчиков Владимира Кончева. Многие его ученики стали известными артистами, среди них Ногон Шумаров, Аржан Кезереков, Добрыня Сатин, Леонид Ерленбаев, Монуне Тайтыков, Мансур Тонов и другие.
Папа фиксировал и изучал героические сказания Алексея Григорьевича Калкина, Николая Кокыровича Ялатова, записал много своих сказаний. Алексей Калкин часто бывал у нас в гостях.
Печатная машинка не затихала
Родители жили дружно. Если были недомолвки, то они разрешались очень интеллигентно. Мама была главным папиным соратником, а еще редактором и наборщиком его текстов. Печатная машинка в нашем доме редко стояла без дела. Отец часто бывал в командировках, мама оставалась с нами. Когда мы были маленькими, родители сменяли друг друга дома – сначала мама бежит на работу, потом папа. Из Хабаровки мы переехали, когда мне было чуть больше года. О жизни в деревне в основном знаю по рассказам старшего брата Мергена. Он любил со мной нянчиться. Смешно раскачивал меня в люльке, бегая за ней туда-сюда. Об этом вспоминал и папа. Трогательно, что этот эпизод остался в его памяти спустя столько лет.
Родители нередко работали дома вечерами и в выходные. Они постоянно читали тексты, чиркали и правили, набирали их на машинке. Бывало, дадут пять листов мне, пять – брату: «Читайте!» Понятно, что помощи от нас было немного, видимо, так пытались нас занять, а заодно и обучить грамматике.
Папин театр
Когда мы переехали в Горно-Алтайск, первое время не было жилья. Папа рассказывал, как они каждый раз ночевали в разных местах. Я была еще совсем маленькой. Потом дали квартиру на Жилмассиве, отчетливо помню моменты нашей жизни там, в том числе и как отец устраивал целые театральные представления, когда рассказывал нам разные истории и сказания. Если мама читала в основном классику русской и зарубежной литературы, выдавая материал порционно, по нескольку страниц в день, как в школе, то с папой погружение в его сюжеты было игрой, живым театром. Мы бегали по квартире, где диван превращался в вершину горы, а на полу «появлялись» реки и озера. Из слушателей мы превращались в персонажей – то в богатырей, то в птиц, то в зверей или рыб. Так с малых лет мы узнавали о своем роде, алтайских мифах и обрядах.
Рисовать вместе
Мне всегда нравилось рисовать. Когда классный руководитель сообщала, что нужно сделать стенгазету, и спрашивала, есть ли желающие, я первой тянула руку. Знала, что мама даст ватман, а папа поможет что-то изобразить, ведь он это делал очень хорошо. И мы все вместе с мамой, папой и братом рисовали стенгазету.
Еще я писала стихи. К примеру, глядя зимой из окна на птиц, начинала что-то сочинять о них, а потом пускалась в слезы, жалея пернатых, которым холодно.
Папа был моим главным помощником во всем, всегда меня поддерживал. Никогда в детстве от него не слышала фразы «извини, я занят».
Самый главный шаг
Я была ответственным и целеустремленным ребенком, рано начала понимать чего хочу. Мама видела меня художником-модельером, папа тоже считал, что из меня мог бы получиться художник. Однако уже в 10 лет я заявила, что хочу быть артисткой.
Узнав о наборе детей в Киргизское хореографическое балетное училище, решила поехать туда. Меня никто не мог остановить, даже мама. Этот шаг определил всю мою дальнейшую жизнь. Для меня была важна поддержка отца, и она была. В 11 лет я уехала в училище, тогда и закончилось мое детство…
Когда оканчивала училище, у меня был выбор – остаться работать в Киргизии или поехать в Якутский театр оперы и балета. Отец сказал: «Там свой народ, свой эпос, свои артисты. Возвращайся на Алтай и развивай наше национальное хореографическое искусство». Для меня мнение отца было авторитетным, я не гадала, прислушаться или нет к его словам, это было законом, так он вел меня по жизни.
Папа хотел, чтобы я занималась изучением алтайских танцев, он говорил: «Никто не знает, как танцевали алтайцы. Бери алтайский героический эпос, искусство наскальной живописи, обряды и ритуалы, игры и песни… Ищи». Показывал мне движения алтайских шаманов, сам он был сыном кайчы и внуком шамана.
Отец заложил в меня этот посыл – объединять народное творчество Горного Алтая и балет, возрождать и создавать алтайскую национальную хореографию. Я знала, что должна закрыть этот пробел.
«Продолжай мечтать»
В середине 1990-х поступила в ГИТИС, на тот момент мной уже были собраны серьезные материалы по алтайскому танцу. Отец посоветовал написать диссертацию. «Твои наработки не должны пропасть или раствориться в чужих руках», – сказал он.
Я защищалась в Санкт-Петербурге в Российском институте истории и искусств.
Помню ликование отца, когда защитилась, для него это была большая личная радость. Помню его слова: «Я этого очень ждал».
Когда по этому поводу мы собрались в узком семейном кругу, я сказала папе: «Свою защиту посвящаю тебе и всему Алтаю».
Отец тогда напутствовал: «Не расслабляйся, продолжай работать и творить и не забывай мечтать, да так, чтобы задуманное свершалось. Алтай – это наша земля. Помни, что Алтай в тебе – неси это в мир».
Спасибо за все, папа!
На умение выражать свои мысли через стихи тоже, думаю, повлиял отец. Эти строки я написала, когда папы уже не стало.
Корни родового Древа,
прорастая в Небеса,
Не позволят надломиться
прутьям жизни колеса,
Не позволит мне ослепнуть
ликов теплый свет,
Освещая путь-дорогу
сотни тысяч лет.
Не дадут упасть мне
крепких веток чудеса,
Не дадут оглохнуть мне
предков голоса.
А, услышав боли звон,
тень восстанет, и тогда
Я уйду за солью
в вечность навсегда…
Если ночь придет –
придет рассвет,
Осветит землю эту
солнца цвет.
Стану веткой Древа,
а потом
Тихим ветром я зайду
в наш дом.
Январь 2025 г.
Благодарна папе за все. За то, что, пройдя такие испытания в детстве, он создал сам себя, свое имя, свою судьбу, сохранил в себе самые лучшие человеческие качества. Отец любил людей, не умел обижаться, был предан своей родине, ценил жизнь. Так он воспитывал своих учеников и всех нас.
Подготовила
Светлана Костина
Фото из архива семьи Шинжиных
