Владимир Павлович Казанцев службу закончил в звании подполковника военно-медицинской службы. Из Афганистана уезжал в числе последних пограничников, выходящих вслед за частями 40-й армии. В 1988 году он возглавил военно-медицинскую службу Оперативно-войсковой группы Краснознаменного Восточного пограничного округа, штаб которой располагался в Гульхане.
В районе Гульханы (название кишлака) обеспечивалось прикрытие нескольких наиболее доступных перевалов на афгано-пакистанской границе. В этом месте сходятся горные ущелья, соответственно, и горные дороги и тропы, со стороны как советской границы, так и Пакистана и Китая. Вот так поговаривали о ней пограничники: «Гульхана, Гульхана, голубые дали! Мы такую заграницу кое-где видали!» В смысловом переводе, надо полагать, это двустишие не нуждается.
Владимир Павлович не слишком многословен (для журналистов хорошо, когда как раз слишком), но, чувствуется, знает и помнит многое. По-мужски скуп на эмоции и щедр на юмор. Может быть потому, что в самых разных ситуациях там, «за речкой», юмор был настоящим спасением. Плюс, соглашается Владимир Павлович, «молодые были, отчаянные», не боялись по острию ходить, тем более выбора не было – опасность ждала всюду. Читай – под каждым камнем.
Перед вами цитаты из разговора. Всё то, что не нуждается в пересказе, иначе потеряет нужные краски, тональность, ощущения. Это словно страницы дневника, который интересно читать таким, какой он есть.
Страница 1
«В Афганистан впервые попал в 1986 году. Как? Направление выписали – и всё. Отказываться что ли? Нет, конечно, это и невозможно, и не по-мужски. Второй раз уехал в 1988-м и был там до вывода войск в 1989 году. Это нормальный логичный выбор, не отсиживаться же дома! Тем более мы уже были там и знали, на что идём».
От автора: 22 ноября 1985 года у кишлака Афридж произошёл тяжелый бой пограничников с боевиками. То были самые большие одновременные потери среди пограничников – погибли сразу 17 солдат и два офицера. В том бою погибли друзья Казанцева, с которыми он служил до Афганистана в Киргизии.
Восточный пограничный округ своими силами провел операцию «Возмездие» по уничтожению всех бандформирований в ущелье реки Зердев в конце 1985 года. Боевые действия длились более трех месяцев и закончились основанием крупного гарнизона пограничников в кишлаке Ярим. Основу гарнизона составила десантно-штурмовая маневренная группа Восточного пограничного округа.
«На участках Ярима, которые не просматривались, ставили датчики, их называли «Реалия». Они реагировали на оружие, человека, сотрясение земной поверхности. Если все три датчика сработали, значит, прорыв…»
«Идет колонна на Гульхану, проезжаем какой-нибудь кишлак, навстречу бегут ребятишки лет пяти-шести. Протягивают кулачки и кричат: «Командор, терьяк, терьяк!» Так они опиум предлагали. Афганцы, хитрые, сидят в сторонке, наблюдают. Наркотиков там столько! Не знаю, с чем сравнить».
Страница 2
«В нашей зоне ответственности стояло 12 гарнизонов. Ни в одном надолго не задерживался, пока все облетишь… Иногда приходилось не только врачом быть, но и стрелять, как без этого».
«Шла проводка колонны (с продовольствием, боеприпасами, топливом и прочим) из Гульханы через все наши точки – Каздех, Тергиран, Умоль, Акшара, Гардана. Прикрытие было отличным – БТРы, БМП в начале колонны, в конце и посредине. В воздухе сопровождали два борта. На самые опасные направления высаживались десантно-штурмовые группы.
Но боевики совершили атаку на колонну. Один паренёк из ДШГ ранен был. Не смертельно, слава богу. Быстро перевязал, четыре шва наложил, и отправили его в Гульхану.
Мы из вертолета с Юрой выходим, Юра Глонти – друг, майор, начальник артиллерии группы. Так вот, выходим, а я, дурак, стою во весь рост, оглядываюсь, пули свистят. Тычок такой жёсткий в спину, падаю, Юра шипит: «Ты что, пули ждешь?!»
Боевик, что из пулемёта обстреливал, имел хорошую позицию – прикрыт был полупещерой. Не взять его! Наши пулеметчики обстреляли, но без толку. Тогда бомбой из вертолёта по этому месту лупанули, да и всё…
И этой ночью в горах работали наши минометы. Большое дело, скажу тебе (говорит задумчиво). Долбили их, долбили, и под рассвет часть боевиков попыталась через горы уйти в Пакистан. Тут-то я сам стрелял…»
«Прибыли как-то в один из гарнизонов вместе с Юрой Глонти. И напросились с ним в разведгруппу. А когда пошли по маршруту, парни нам сказали, что территория заминирована. Наши армейцы закидали окружающий район противопехотками прямо с вертолетов. Настроение у нас упало, конечно! (Смеется, на немой мой вопрос пожимает плечами.) Просто осторожно шли. Задержали в тот раз нескольких человек, перешедших через границу с Пакистаном. Для них не существовало вообще никаких границ. Они перемещались там, где пройти можно было.
А «подарки» в виде противопехотных мин – часто встречались. Их смывало потоками воды после дождей и разносило по местности. Один раз «вылезла» мина в гарнизоне – прямо перед входом в столовую».
Страница 3
«В Гульхане стояла автоперевязочная – сразу за расположением гарнизона, чтобы отсечь контакт местных жителей с пограничниками. Еще один медпункт был внутри территории гарнизона. Автоперевязочная предназначалась для помощи именно местному наседанию.
Врач, если можно так сказать, в кишлаке Зебак был, но из инструментов у него только заржавленный шприц, да еще деньги брал за, так сказать, услуги. Однажды проводим приём, а врач этот через переводчика предлагает: «Давай ты мне таблетки, я буду лечить. Тебе дам магнитофон за это!» «Шарп» предлагал (смеется).
Местные обращались часто. Один случай был такой. Привезли молодую женщину. Я впервые увидел такую красоту! Тонкие черты лица, огромные глаза, изящная. Её покалечил местный царандой (полицейский. – Прим. автора). Пытался взять ее силой, не получилось, и он из автомата перебил ей ноги. Он потом в банду сбежал.
Одну ногу спасти не удалось, пришлось ампутировать. Лазарета не было, оставить женщину на уход – никакой возможности. Жили они за пять-шесть километров от Гульханы. Муж принес её на руках через пять дней после операции. Швы загноились. Я его ругаю по-русски, конечно, от души. Местный начальник разведки, афганец, учился в Союзе, спрашивает: «Ты чего его ругаешь?» Объясняю. Он что-то говорит мужу. Спрашиваю: «Что ты ему сказал?» «Сказал, еще раз доктор наругает, я тебя расстреляю!» Много было разного… И взрослые страдали, и дети».
Страница 4
«Один раз (в Базаигумбад) прискакал гонец от местного хана. Объясняет через переводчика, что плохо его сыну, маленькому мальчику. Начальник гарнизона принимает решение помочь. Садимся на БТР и едем, ползём в горы. Гарнизон стоял на отметке 4800 метров, а те жили еще выше – примерно пять тысяч метров.
Приехали, а там даже не кишлак. Несколько хижин, нищета! Мальчишке по традиции провели обряд обрезания, неудачно, закрылся мочевой канал. Дело-то ерунда! Просто плёночку убрал и всё, но могло закончиться перитонитом, если бы вовремя не вмешались, и умер бы мальчишка в мучениях.
Хан обрадовался, говорит: «Я вас сейчас бешбармаком угощу!»… Не-е-ет, спасибо! Нам пора! И уехали (смеется). Есть там опасно – антисанитария полная. Хан в знак благодарности подарил красивый платок, вышитый лазуритом, и ручку – таких еще не было в Союзе – со встроенными электронными часами».
Страница 5
«В августе 1988 года проводили совместную операцию с силами милиции Афганистана. Захватили караван, шедший из Пакистана. Где-то около сотни пленных, человек двадцать раненых. Раненых сразу к нам, у них же не было медслужбы.
Одного принесли. Осмотрел его: ничего страшного, рваная рана мягких тканей на плече. Еще, помню, подумал: странно, почему его притащили? Сам должен был дойти, талибы удивительно выносливые! Зашил, перевязал, работаю дальше. В перевязочную вошел солдат, который охранял их, говорит: «Товарищ полковник, он умирает». Я: « Ничего себе! Как это умирает? Это с плечом-то?!» А он действительно совсем бледный, давление падает.
Ощупываю голову, а там, под космами, волосы длинные были, спутанные, колтун кровяной. Пуля прошла через затылочную часть навылет. Сбрили – две дырки в черепе. Что делать? Я на подобной операции один раз ассистировал. Дал внутривенный наркоз. Выстриг кружок, удалил мозговую оболочку – это как кожица такая между костью и мозгом. Надо было оставить, а я ее – фьюить… Когда все вычистил, оказалось закрывать-то нечем, кроме кожи. Что делать? Вырезал кружок целлофана, проспиртовал, наложил, зашил. Живой остался! И прозрел, начал ходить и даже говорить!
Он оказался башкарма какой-то большущий. Через сутки уже его забрали ХАД – это местные органы безопасности. Рассказывали потом, что он бесследно исчез.
Через четыре месяца наш гарнизон («Изван») готовили к выходу. Он был самым отдалённым, потому и выходил в последнюю очередь. Работала разведка, обеспечивала безопасность операции. Стало известно, что боевики спрашивали у афганских пограничников: а есть в гарнизоне доктор, который делал тому-то такую-то операцию? Передайте ему, что по вам ни одного выстрела не будет сделано. Вышли, действительно, спокойно. Разница между этими событиями – четыре месяца».
Страница 6
«Когда уходили, поступил приказ сжечь документы. У меня случайно в сумке уцелели листочки с перечислением позывных и кодированными фразами для радиосвязи да карта, которую сам чертил для одной операции, с обозначением путей вывоза раненых. Вот и все, что осталось. Немного фотографий. Вот на этой, с камнем, имена ребят, погибших в этом месте. Мы этот памятник закопали, рванули гранатой (там же камень сплошной), чтобы после того, как уйдем, никто над ним не глумился…».
Афганский опыт пригодился сполна. Владимир Казанцев после увольнения в запас почти 20 лет отработал в «скорой помощи» и в Центре медицины катастроф. На его счету не один десяток спасенных жизней. «Сколько – не считал, – говорит он, – наверное, там, на Небе, есть свои счетоводы…»
Материал подготовлен пресс-службой
Пограничного управления ФСБ России по РА
