Перефразировав Бориса Пастернака, Семен Семенович Шефер начал наш разговор с четверостишья:
Позорно, ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех.
Защита прав – наша задача.
А не шумиха, не успех.
Строки из стихотворения «Быть знаменитым некрасиво» всплыли в памяти Уполномоченного по правам человека в Республике Алтай не случайно. Формальным поводом для нашей встречи послужило подписание 17 июля Президентом России Указа о награждении С.С. Шефера медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени.
О том, что повод формальный, я предупредила собеседника сразу: «На самом деле хотелось бы выпытать какие-то интересные факты о вас…»
– А пыточный аппарат где?
Указываю на диктофон.
– Что для вас значит эта награда? Есть люди, которые очень гордятся наградами и званиями, а есть которые относятся к этому проще – вручили и вручили… Вы из какой категории?
– Скорее из второй.Даже не скорее, а точно. Когда награда заработана годами труда, она воспринимается как нечто естественное.
– Для себя вы как определяете: за что эта награда?
– Не ко мне вопрос, конечно. Мании величия у меня нет – только здоровая оценка. Своей основной заслугой я считаю создание института Уполномоченного по правам человека в Республике Алтай. Я, будучи депутатом, был автором соответствующего закона и впоследствии возглавил этот институт.
– Предшественников у вас не было?
– Нет. Я первый Уполномоченный…
– Первый и единственный.
– Да. Надеюсь, не последний.
– Расскажите о вашей деятельности.
– Ежегодно мы рассматриваем по 1000 – 1500 обращений. И чем я горжусь в своей работе и работе своих сотрудников – так это тем, что в течение многих лет мы занимали первое место в России по положительно рассмотренным жалобам. Когда финансирование было получше и штат больше, этот показатель превышал 30%. Сейчас где-то в районе 20 – 25%. Правда, в последние два года нас стали обгонять два региона. Это связано с тем, что в 2017-м произошло сокращение (вынуждены были уволить двух работников). И в целом наши возможности значительно уменьшились. Можете себе представить: на командировки всех сотрудников в год выделяется 150 тысяч рублей. Одна поездка в Москву сколько стоит!.. Я за более чем 10 лет работы ни разу не позволил себе перелета бизнес-классом, хотя статус позволят… Если я один раз слетаю, у нас денег на командировки не останется.
А нагрузка какая была, такая и осталась, даже возросла. По количеству обращений на одного специалиста мы всегда лидируем, причем с большим отрывом.
– Какой у вас штат?
– Я, водитель и три сотрудника, один из которых юрист. Каждый и швец, и жнец, и на дуде игрец. Я считаю нашей заслугой, что все исполняют по нескольку ролей, как двуликий или даже четырехликий Янус. Все могут вести первичный прием. Если человек приходит с небольшой проблемой, нуждается в том, чтобы его направили в нужном направлении, помогли в правильном оформлении документа, подсказали, куда обратиться, или просто поплакали вместе с ним, посочувствовали, оказали моральную поддержку, то каждый наш специалист может это сделать. За исключением водителя, естественно.
– С чем связано такое большое количество обращений в нашем регионе?
– С несколькими факторами. Первый и основной, который нам очень приятен, – то, что нам доверяют. Многие рассматривают нас как последнюю инстанцию перед Богом. Когда люди уже побегали по чиновникам, по судам и ничего не добились, они приходят туда, где, по их представлениям, непременно помогут. К сожалению, это не всегда так. Но во всяком случае они знают, что есть такое место, куда можно прийти и получить правовую помощь, реальную. А если это невозможно, то здесь хотя бы поговорят по-человечески, объяснят, в чем дело, посочувствуют.
– А издалека люди приезжают специально к вам?
– Конечно. Но большинство все же из Горно-Алтайска и Майминского района. Это связано в первую очередь с доступностью: никуда не надо ехать, тратить деньги, к тому же в Майминском районе находятся изолятор, колония, откуда традиционно много обращений.
– Как к вам обращаются отбывающие наказание?
– У них есть право делать это напрямую, причем по федеральному закону такие письма не читаются администрацией исправительного учреждения. Любое обращение, которое они считают нужным адресовать мне, просто отправляют по почте. Плюс по долгу службы я довольно часто бываю в не столь отдаленных местах.
– Вы присылаете в нашу газету такие острые материалы…
– Самые острые из которых вы не публикуете…
– Не «прилетает» вам за это?
– Я же вам сказал – денег нет (смеется)… Нет, чтобы кто-то поставил ультиматум: если ты не прекратишь, то,.. Такого нет. Бывает, какими-то шутками, намеками люди дают понять, что, по их мнению, перегибаю палку.
– Я пытаюсь понять: вам положено так писать, все Уполномоченные так делают?
– У каждого Уполномоченного, безусловно, своя точка зрения. Но я полагаю, по роду деятельности его обязанность – говорить о недостатках, высказывать свои замечания, предложения по улучшению жизни нашего общества. Тех, кто хвалит, очень много, но каждый должен заниматься своим делом: Уполномоченный по правам человека – защищать права граждан. Не создавать видимость, как делают некоторые, а реально осуществлять то, для чего предназначен. Я считаю, что правильно и честно делаю свое дело. На наших встречах с президентом (а они проходят ежегодно и, как правило, не по разу) он сказал однозначно: «Не оглядывайтесь ни на какие окрики. Ваша основная задача – показывать власти ее недостатки и проколы. Если вы будете заниматься чем-то другим – хвалить или не замечать, тогда вы станете не нужны».
Может, исполнительной власти что-то и не нравится, но надо отдать должное: все же желание, чтобы кто-то говорил честно, справедливо о том, что происходит, есть и у правительства, и у депутатов. Большинство понимают, что такой человек должен быть.
– Но это незавидная роль…
– Не знаю, может быть, наоборот. Для меня во всяком случае. Правду говорить
всегда проще, согласитесь. Лгать, должно быть, выгоднее, но для душевного
комфорта быть правдивым важнее.
Только правда ведь тоже бывает разной. Главное – не уйти в популизм. В плохое же всегда легче верится. Это хорошее нужно доказывать, а плохое, как правило, априори принимается за чистую монету. Здесь важно не перейти черту. Глупое очернительство (что все плохо) – это очень опасно.
– О работе поговорили, давайте теперь о личном, если не против…
– На это есть статья Конституции о неприкосновенности частной жизни. Я сторонник того, чтобы ее соблюдать… Смотря о каком личном.
– Вспомните ваше детство. Каким оно было?
– Я, наверное, отношусь к тем немногим, кто доволен своей жизнью: и детством, и отрочеством, и юностью, и зрелостью. Надеюсь, и старостью буду.
– Вы счастливый человек…
– Да глупо обижаться на то, что было, что есть и тем более будет. Жизнь прекрасна во всех своих проявлениях.
– Надо принимать что дается?
– Конечно.
– А бороться за права?
– Принимать и бороться – здесь нет никакого противоречия.
– Принимая, можно сносить все удары…
– Если тебя раз ударили по голове, восприми это как должное и будь готов к тому, что ударят в следующий раз… Но купи каску.
Если говорить серьезно: всю жизнь прожил в Майминском районе. Майма и Усть-Муны – два моих места жительства, и две школы – в том и другом селе. Потом поступил в институт, отучился, 10 лет проработал анестезиологом-реаниматологом в Горно-Алтайской областной больнице, параллельно преподавал в медучилище. Позже трудился в Майминской районной больнице анестезиологом и заместителем главного врача. Это были очень тяжелые времена, когда по полгода не платили зарплату. Вместо денег мы получали мешки с сахаром, мукой, гуманитарную помощь (масло, чечевицу). Тогда я решил пойти в депутаты, для того чтобы как-то попытаться наладить жизнь в стране. Начал с райсовета, продолжил в республиканском парламенте. Понимая, что мне не хватает юридических знаний, чтобы отстаивать права наших граждан, поступил на юридический факультет ГАГУ (наш выпуск был самым первым). В третьем созыве являлся уже председателем Комитета по законодательству, тогда и был принят закон об Уполномоченном по правам человека.
– Получается, вы сами себе создали рабочее место…
– Да. Мне не нравится, когда люди подсиживают друг друга в погоне за креслами. Создай себе место сам. А если это еще и принесет пользу обществу, то вдвойне хорошо.
– Вы круто тогда повернули жизнь…
– Знаете, и медицина ведь людям помогает… Защита прав – это тоже забота о человеке. Только возможностей по охвату у Уполномоченного гораздо больше.
– Правильно вы тогда поступили, что ушли из здравоохранения в политику?
– Никогда ни о чем не жалею. И ничего не хотел бы изменить. Это моя жизнь. Хороша ли – плоха… Так сложилось.
– Кем работали ваши родители?
– Мама работала на Горно-Алтайском маслосыркомбинате, папа начинал с управляющего алгаирской фермой, потом стал директором Карымского совхоза, позже – Карагужинского, на пенсию ушел с должности председателя Карагужинского сельсовета.
– Должности руководящие… Детство у вас было обеспеченное?
– Нормальное детство. Особо меня никогда не баловали. Все как у всех. Улица. Компьютеров, к счастью, не было. Единственное: по окончании восьмого класса мне за отличную учебу купили мопед. Тогда это была роскошь.
– Вы были отличником?
– Бывал и отличником, но школу окончил с четырьмя четверками.
– Почему выбрали мединститут?
– Сказать, что чувствовал призвание, было бы неправдой. Скорее, под влиянием родителей. Вообще хотел пойти в лесотехникум, но мама с папой сказали: далеко, давай в Барнаул.
– Трудовой путь тяжело было начинать?
– Я бы не сказал. Понятно, что пришел неопытный и всему надо было учиться. Теория и практика – совершенно разные вещи. Но все зависит от коллектива. Мне повезло.
Кстати, с коллективом медучилища, куда я был распределен после института, мне тоже повезло.
– Возвращаясь к детству: с братом дрались?
– Что нам драться-то? Я сильнее его был, поэтому драться не приходилось. Наказывать, конечно, наказывал, на правах старшего.
– Как?
– Закатывал в ковер (смеется).
– Родителям помогали?
– Конечно. Огород, свиньи, куры. Эти свиньи… Как они меня доконали, если честно.
– Сейчас бы не завели?
– Не-ет! Курочек еще можно, а свиней – ни за что. Хватило. Сыворотку им возил флягами, а это 1,5 км в гору, комбикорм смешивал, чистил… Вонь, крысы бегают – здоровые такие.
– Какие яркие картинки детства…
– Это вспоминается в последнюю очередь.
– А в первую что?
– Много чего. Пионерлагеря… Каждое лето ездил, да не на один сезон.
– Пороки юношеские… Было что-то?
– Все было. В первый раз сигарету попробовал в первом классе.
– Сейчас курите?
– Полгода уже не курю. Но еще не считаю, что бросил. До этого никогда не пытался. Если браться за что-то, то обстоятельно. А так показушничеством заниматься, даже перед самим собой, – несерьезно. Заодно и выпивать перестал вообще.
– Но ярым приверженцем здорового образа жизни не являетесь?
– Почему не являюсь? Являюсь. Для меня здоровый образ жизни заключается в том, что лет 15 уже каждый день делаю гимнастику.
– Чем подытожим? Жизненное кредо есть?
– Всегда.
– ??? Это было кредо?
– На каждом жизненном этапе – разное.
И все-таки вопрос про кредо не давал покоя моему собеседнику, и закончилась наше общение опять же переосмысленным цитированием классика: «Красота спасет мир, но сделают его чище и добрее только прощение, милосердие и любовь».
