– Разве можно с интересным человеком поговорить два часа, а потом написать хороший очерк? – задается риторическим вопросом интересный человек, с которым я беседую, сравнивая подход к работе журналистов прошлого и настоящего. Диктофонная запись нашего диалога предательски констатирует 49 минут… На очерк нечего и замахиваться. Хотя более подходящее время для этого жанра сложно представить. Отменены мероприятия, самоизолированы потенциальные герои публикаций, переведены в режим удаленки и мы. Еще немного – надежда только на очерки и останется.
– Я читала ваше прошлое предъюбилейное интервью. Лейтмотивом там звучит профессиональное постоянство. Нигде, кроме «Алтайдын Чолмоны», вы тогда себя не мыслили… Жизнь оказалась непредсказуемой?
– Да… Но, получается, я только кабинет сменила (редакция с издательством на одном этаже). И в любом случае книги, журналы тоже относятся к печати. Тот опыт, который приобрела в «Алтайдын Чолмоны», мне помогает и здесь. Вообще я очень рада, что этот период моей жизни проходит в издательском доме. Там [жест в сторону редакции] – политика, каждодневная суета, беготня с утра до вечера, ночью, и то голова не отдыхает: думаешь, какой материал разместить, какой – нет, организовать одно, другое… Тут более спокойно. Художественная литература… Я с удовольствием читаю, наверстывая то, что не успела будучи редактором. Скоро четыре года как я здесь.
– Получается, перешли вскоре после того интервью…
– Да. Но до того момента я действительно не представляла, что буду когда-нибудь работать в издательстве.
– Как думаете, в чем секрет вашей востребованности?
– Не знаю… Наверное, в моей потребности трудиться, ответственном отношении к работе. И, что уж скрывать, за эти долгие годы наверняка выработался определенный профессионализм. Плюс грамотность. Помимо владения родным языком у меня еще со школьных, университетских времен хорошее знание русского языка и литературы. Всё это помогает в жизни.
– Вы учились в Иркутске на отделении журналистики?
– Да.
– Как можете охарактеризовать свое студенчество? Насыщенная пора?
– Конечно! Единственное, о чем я сегодня жалею, что тогда не было интернета. Мы сидели в читальном зале Большой научной библиотеки до девяти часов вечера ежедневно. А сейчас столько всего можно почерпнуть в интернете! Открыть для себя какие-то вещи! У современной молодежи огромные возможности!
– Вам не кажется, что, имея эти возможности, она их не очень-то ценит?
– Может быть… Я когда своим внучкам рассказываю о том, как мы жили лет двадцать назад (им сейчас по 12 – 13), они слушают с такими глазами и не верят… Не представляют, как мы могли жить без компьютера. Для старшей внучки было дико узнать, что телевизор я впервые увидела, приехав в 11 лет учиться в национальную школу. Сейчас маленькие дети спокойно наблюдают жестокость, убийства на экране – я такое смотреть не могу. Мне больше нравится что-то спокойное, жизненное. Разница между тем, какими мы росли и какими растут современные дети, очень большая. Зато они, как принято говорить, продвинутые, многое знают и умеют. Иногда чтобы настроить что-то элементарное в телефоне, приходится обращаться к внучкам.
– Много времени проводите с ними?
– Почти каждые выходные. Они ждут не дождутся. Потому что бабушка их балует.
– Возвращаясь к интервью пятилетней давности… Вы рассказывали, что ваш папа – участник войны. Он довольно рано ушел из жизни…
– Я оканчивала 10-й класс. В мае его не стало. В тот год я даже поступать не поехала. Потерять отца, главу семьи… Состояние было шоковое. Он был очень хорошим человеком. Мягким, добрым. умер в 49 лет. Ранения, инсульт… Помню, люди говорили: своё пожил, фронтовик… Это я сейчас понимаю: 49 лет – очень мало. Тогда сроки были совершенно другие…
– А мама. Какая она была?
– В отличие от отца мама была очень строгая. Она прожила долгую жизнь, 83 года. Всем своим троим детям, из которых я старшая, дала образование, приучила трудиться. Чтобы бездельничать или не выполнить какое-то ее указание. Это было смерти подобно. Запросто могла взять розги и наказать. Но мы очень благодарны своей маме за то, что она нас приучила к труду!
– А когда вы жили в школьном интернате, кто-то помогал в бытовом плане?
– Только воспитатели. Я сейчас вообще не представляю, как мы жили эти шесть лет. Ведь тогда не было горячей воды, стиральных машинок, душевых кабин. Нас строем водили в городскую баню, а вещи стирали, нагрев воду кипятильниками. Но ничего, выросли.
– Уже был этот интернат, где и сейчас живут гимназисты?
– Да. Я приехала в пятый класс – его только-только сдали в эксплуатацию. Было очень холодно. Тем не менее все, кто окончил национальную школу, состоялись и как личности, и как профессионалы. Наш класс вообще до сих пор как большая семья. Всегда друг друга поддерживаем. В радостях – свадьбы, юбилеи, а в горестях – тем более. Шесть совместных лет дали нам очень много.
– А до этого вы учились в?..
– В Купчегене.
– Приехав в город, почувствовали разницу?
– Первый год, может быть, был сложным в том плане, что мы не знали русского языка.
– А преподавали на каком?
– На русском. Но у нас были такие учителя, такие воспитатели! Я не помню, чтобы у нас в классе кто-то не успевал, были какие-то двоечники. За всё время отсеялось, может, человека два.
– Вы упомянули, что после окончания школы не сразу поехали поступать…
– В конце мая мне позвонил главный редактор «Алтайдын Чолмоны» Иван Васильевич Шодоев (тоже фронтовик, писатель). Он знал меня, потому что в то время был кружок юнкоров и я занималась в этом кружке. Предложил год поработать в газете, испытать себя в профессии: «Если получится, понравится наша работа – на следующий год дадим тебе направление». В июле я уже приступила.
– Где жили? В общежитии?
– Сначала на квартире, потом Иван Васильевич нам с Гюзель Елемовой и Валентиной Муйтуевой (они тогда работали корректорами) организовал общежитие. Оно находилось на втором этаже здания, где сейчас располагается Респотребсоюз. Помимо нас там жили молодые актеры, только что окончившие театральное училище. Вот почему многих артистов театра я хорошо знаю. Еще с того периода.
На следующий год нам с Владимиром Кыдыевым дали целевое направление, а еще через год – Светлане Карамаевне Кыдыевой. Мы втроем окончили Иркутский университет и стали профессиональными журналистами. Все пять лет, что мы учились, редакция нам помогала. На каждое 7 ноября, 1 Мая обязательно приходили денежные переводы, а летом нас приглашали на практику, которую тоже оплачивали. Поддержка была очень хорошая.
– Так вы с газетой связаны еще со школы? Это удивительно!
– Вообще моя жизнь связана со СМИ с седьмого класса. Училась я на отлично, была активисткой, и меня пригласили на радио – вместе с писателем Александром Ередеевым вести передачу для детей. Позже – я училась в девятом классе – мы стали ведущими уже молодежной программы. Вот так. Получается, я очень рано пришла в свою профессию. Поэтому, наверное, до сих пор не хочется с ней расставаться.
– Если сравнивать работу редакции в первые годы вашего творческого пути и перед уходом из нее… Многое изменилось?
– В недавнем прошлом, когда я еще работала в «Алтайдын Чолмоны», коллеги возмущались, если приходилось задерживаться в редакции часов до шести вечера. А раньше мы подписывали газету и в 12, и в два ночи. Были главный редактор и два заместителя, номера выходили пять раз в неделю, и мы по очереди читали их. Если газету подписывали в 10 – 11 вечера, считалось, что рано закончили. Помню, однажды мы возвращались домой, чтобы хоть немного передохнуть, и, проходя мимо типографии, услышали, как по радио играл Гимн Советского Союза. Было шесть часов утра. Я очень благодарна своему мужу за то, что он все это вытерпел и занимался детьми…
– Мои коллеги тоже любят вспоминать эти времена – и, мне кажется, как самые счастливые…
– Молодые были. Наверное, все трудности забылись, а остались только хорошие воспоминания.
– Сейчас у журналистики «женское лицо». Интересно, почему так произошло?
– Может быть, во многом из-за того, что обесценился труд корреспондента. Мизерная заработная плата… Мужчины не идут. Жалко. Я помню, какие журналисты работали в «Звезде Алтая»! Профессионалы! Как мы на них смотрели!
Мы были более свободными журналистами, чем нынешние. Могли писать критические материалы, проводить журналистские расследования. Это было интересно. Сейчас функции журналистики свелись в основном к информационной. Таких критических материалов, как раньше, я не вижу.
– Вы с сожалением это отмечаете?
– С большим сожалением.
– Как думаете, у газет есть будущее?
– Мне сложно судить об этом. Вообще печать, конечно, должна быть. Уверена: газету можно делать интересной и у нее будут читатели. Может быть, не в таком количестве, но будут. Я вот с удовольствием читаю все республиканские газеты.
– Обратимся к дню сегодняшнему. Сколько человек трудится в издательстве под вашим началом?
– Нас – 12 человек.
– Как вас приняли, когда вы пришли? Они все уже работали или это новая команда?
– Все, за исключением программиста, уже работали, да и он для меня не новичок – вместе трудились в “Алтайдын Чолмоны”. Нормально. Мы друг друга прекрасно знали – на одном этаже располагаемся. Конечно, какие-то тонкости издательского дела приходилось постигать. Помогали, подсказывали… Сама ходила в типографию, изучала…
– Сейчас, в период повышенной готовности, коллектив работает?
– В основном работают дома. Здесь нас три человека – бухгалтерия да я. Людей надо беречь.
– Юбилей отметить не получится…
– Не получится. Но чай-то для своего коллектива я все равно сделаю, когда всё это закончится и мы соберемся вместе!
– В завершение разговора поделитесь, пожалуйста, своими правилами жизни – они наверняка у вас есть.
– Главное правило, наверное, честно, добросовестно делать то, что тебе доверено. Ответственно выполнять свою работу. Ценить людей, которые рядом, по-человечески к ним относиться. Поэтому мои коллеги для меня – на первом месте. Одна я книгу не сделаю, а вместе мы сделаем всё!
Юлия Цайтлер
