Очень жаль, что с развитием современных технологий все меньше и меньше становится настоящих мастеров-ремесленников. Однако прошедшие выходные показали, что мастеровые люди не перевелись еще в наших селах.
Мульта… Это село не сразу увидишь среди леса. Только поднявшись на перевал можно заметить идущие из труб длинные клубы дыма среди деревьев за пригорками. Два моста, которые разделяют годы и воды Катуни, говорят о том, что жизнь никогда не стоит на месте и каждый прошедший день становится частицей истории.
Поплутав по селу, подъезжаю к старому длинному дому. Такие здания строились во времена Союза. Крыша, двери, бревна, архитектурный стиль – все говорило о том, что у этого здания своя история… Я не ошиблась. Оказалось, до войны здесь был колхозный гараж. Однако построено оно еще раньше… в XVIII веке!
– В XVIII веке? Откуда вы узнали? – спрашиваю я.
– От стариков, которые нас учили. Несколько зданий перевозили сюда с Килинской, им было по 10 – 12 лет. Там, где Килинский мост, была заимка. Это здание самое древнее в деревне, – говорит мне народный умелец Андрей Еремин.
Привыкнув немного к тусклому свету, окидываю взглядом стены мастерской, станки, различные деревянные детали будущих изделий. Андрей Геннадьевич, настраивая рейсмусный станок на вагонку, начинает рассказывать:
– Сейчас основной нож плоскость строгает, будет два ножа, этот выбирает четверть, а этот фаску снимает. И получается рейка в виде вагонки с таким пазом. А это циркулярная пила, фуговочный станок. На нем подравнивают пиломатериал, когда тот сохнет и его ведет в ребро, на нем обрабатывают, подравнивают. Ну, строгательным можно его. Строгальный фуганок называется.
Все эти названия мне мало о чем говорят, конечно, но главное, чему научила профессия, – это по-настоящему удивиться и с любопытством задавать вопросы.
– У меня такое ощущение, что всем этим станкам очень много лет.
– Вот этот станок 1954 года выпуска, он на мебельной фабрике Горно-Алтайска отработал. Когда был списан, а у нас в селе в 1970-х годах начали строить школу, директор Панкрат Винитович Железнов забрал его из металлолома. Станок уже разобранный был, тогда деды, которые тут работали в столярке, собрали и направили его.
– Назовите, пожалуйста, имена ваших учителей-мастеров.
– Данил Терентьевич Субботин, Феноген Амосович Ленский. Сейчас его сын работает здесь, он мой напарник. Они меня и обучали здесь перед пенсией уже. Феноген Амосович на пенсию пошел и к сыну своему взял в напарники. Тут их раньше четыре человека работали. Две бригады. Одна – Данила Терентьевича, вторая – Николая Максимовича Нагибина. Они уже оба покойные. В 1993 году Феноген Амосович принял меня учеником, вот уже 31 год работаю в столярке вместе с его сыном Владимиром.
– Андрей Геннадьевич, может быть, я не права, но мне кажется, что сейчас таких столярок нет в районе. Если в вашем селе она сохранилась, значит, есть спрос?
– Да, мы делаем двери, сани, рамы, косяки, вагонку.
– С каким деревом работаете?
– С любым, какое привозят люди.
В это время он подходит к другому станку.
– Это долбежный станок, отверстия делает, чтобы соединять двери. На том станке шип запиливаем, а на этом станке…
В это время в мастерской становится светлее и в дверях появляется высокий мужчина. Позже я узнаю, что это Владимир Железнов. Теперь у меня в собеседниках два мастера.
– Столбы резные делаем Андрею Боровикову, он сейчас церковь строит за Мультой. Купола вот напарник из осины делает, обшивает лемехом (в русской деревянной архитектуре продолговатые слегка изогнутые дощечки в форме лопатки, служащие для покрытия глав шатров и других округлых форм наподобие черепицы).
– В наше время мало кто знает, как строили церкви, как готовили детали для куполов. Как вы сумели сохранить такие сведения?
– Деды наши показали, научили. Сани тоже по-старинному делаем. Когда фермы были и люди работали на лошадях, по 100 штук за зиму выходило. А сейчас 5 – 10, и все. Берут частники. Все же перешли на квадроциклы, трактора. Кони сейчас не в почете.
– А мне кажется, в вашем селе мастерство никогда не пропадет, раз в XXI веке все это сохранилось. Из молодых ребят кто-то интересуется вашим ремеслом?
– Прибегает один парнишка.
– Вы его на примете держите? Может, он тот человек, который продолжит ваше дело?
– Молодой еще, лет 12 – 13 ему. Хотя нашему ремеслу можно в любом возрасте научиться, все зависит от желания. Вот я, к примеру, никогда не работал с деревом. Родился в Катанде, там скотом только занимался. Сюда переехал, когда женился. Феноген Амосович тогда мне и сказал: «Желание если есть – научишься».
Сначала вяз к саням зарубал. Мастер мне показал, как запилить, как рубить. Вручил топор. Я говорю: «А если испорчу?» А он: «На твой век в лесу деревьев хватит». И потихоньку, не сразу конечно, но где-то в течение двух лет мы втроем, я, Владимир Павлович, Феноген Амосович, работали. Обучил он меня. Даже после ухода на пенсию приходил, в годах уже был, где-то 70 ему было. Все равно сани делал. Попросит его кто-нибудь, он придет, топорища вытешет, поговорит с нами. Что-то мы не сможем – подскажет.
Увидев в углу стружки и опилки, интересуюсь, куда их девают.
– Печь топим, люди забирают скотине на подстилку, на утепление под крышу. Опилки намного лучше, чем стекловата или пеноплекс.
– А это что за огромная печка?
– Это парилка, мы там вязи парим, детали от саней. Здание
отапливаем.
Все это время мужчины ни на минуту не бросали работу – строгали, пилили. Я успела устроить себе экскурсию по столярке. Шкаф самодельный, голова лошадки… Увидев дуги, интересуюсь.
– Раньше делали, а сейчас тяжело стало, дерево не то пошло да и спроса нет.
– Как это – дерево не то пошло?
– Ну вот черемуха раньше лучше была. А сейчас хорошую не найдешь. Она вся на корню уже засохла или гнилая.
– А из-за чего, как вы думаете?
– Экология нарушена. Лыжи пластиковые, дуги пластиковые, сани пластиковые… Все на пластик перешли. Сани сейчас многие из железных труб делают.
– Хотите сказать, что вы последние мастера, которых я здесь вижу?
– Ну почему? Нет конечно. Но сейчас многие в город стремятся, в благоустроенных квартирах хотят жить. Не желают печку топить, коров доить. Сейчас людей в деревню не заманишь.
Молча соглашаюсь. А может, тот мальчишка еще придет в эту столярку? Научится у этих мастеров. Продолжит дело этих народных умельцев. Хочется на это надеяться.
Как обычно, любое знакомство с жителями района заканчивается поиском общих знакомых. Каково было мое удивление, когда я узнала, что Владимир Павлович служил в Топчихе с моим дядей Василием!
– Мы с ним в спецподразделении были. Нас учили управлять БМП, БТР, БРДМ-1, БРДМ-2, батареями ПТУРС, противотанковыми батареями, танками. В любое время дня и ночи поднимались, ездили в Рубцовск, БМП увозили в Саранск.
Я смотрю на него и думаю: такой же высокий, как мой дядя. Вот почему дядя Вася любил ездить на машине и меня учил водить. Больше 30 лет прошло. Если бы он не погиб, тоже был бы таким мужчиной.
– А мой дедушка был на войне с Салдабаем Ивановичем Савдиным. Его звали Николай Петрович. Их так и звали: Коля Белый, Коля Черный. Жили-то они на ферме, с правой стороны Катуни. Ферма была возле парома, отец так мне рассказывал. Зима была. Бабка телятница прибежала и кричит: «Шура! Там твой вернулся!» Они обрадовались, кинулись встречать. Бабушка подбегает, а он шинель вот так откинул: «Что, примешь меня такого-то?» А ноги-то нет. «Да хоть какого, главное – живой!» А батя мой, говорит, испугался. Маленький был… И вот Николай Савдин и мой дед без ноги на протезах работали. Дед развозным продавцом был – ездил по стоянкам. Навьючит двух коней – и едет. После войны никто не лежал, все работали.
Другой немного грамотным был. Его сразу поставили в 1944-м
председателем колхоза.
Каждый раз, слушая такие воспоминания, испытываю желание бросить все, взять фотоаппарат и диктофон и поехать по всем нашим селам, чтобы успеть записать рассказы и воспоминания наших земляков.
Истории жизни людей как вода сквозь пальцы уходят. Как жаль, правда? Хорошо, что такие люди, как Раиса Павловна Кучуганова, Нина Ивановна Кошева, Татьяна Ивановна Бурлякова, Людмила Владимировна Бухтуева, хоть как-то успевают записывать воспоминания. Жаль, что Светлана Ковальчук перестала писать. Ведь собирая воспоминания и рассказывая о людях, они и сами становятся частицей истории нашего района.
По пути домой опять вижу два моста, которые все так же разделяют годы и воды Катуни. Вот и этот прошедший день станет частью истории, потому что помнят еще люди и Панкрата Винитовича Железнова, и Данила Терентьевича Субботина, и Феногена Амосовича Ленского, и Николая Максимовича Нагибина, и Салдабая Ивановича Савдина, и Геннадия Николаевича Еремина, и многих-многих других.
Айна ТАНАШЕВА
Фото предоставлено автором
