Воспоминания, они незримо сопровождают нас всю жизнь, наполняя ее философскими зернами той самой житейской мудрости. Такими, яркими и счастливыми, полными гордости, оставившими неизгладимый след в моей душе, являются мои воспоминания об отце.
С большим волнением и гордостью воспринял весть об установлении на Пискаревском мемориале Санкт-Петербурга памятного барельефа уроженцам Горного Алтая, водителям знаменитого ЧВТ – Чуйского тракта. Именно по Дороге жизни через Ладогу в декабре 1942 года перевозили раненых воинов, среди них был мой отец Итул Белеков, пулеметчик, боец Ленинградского фронта. После долгого лечения в госпитале г. Куйбышева (Самара) он инвалидом вернулся на Алтай в родное село Салдьаар, расположенное на территории Ининского сельского совета.
Иню в те времена в шутку называли алтайской столицей. В первой половине XX века здесь появились множество двухэтажных деревянных домов, два солидных памятника – Ленину и Сталину. В Ине было открыто первое в Ойротской автономной области профессионально-техническое училище – СПТУ-18, действовали таможня, погранучреждение и, конечно же, крупнейшая база Чуйского военного тракта со всеми причитающимися строениями. Вот почему я с большим волнением подумал о том, что, может быть, в декабре 1942 года Дорогу жизни бороздили земляки моего отца – ининские шоферы.
Мой отец Итул из древнего рода тонжан воевал под Ленинградом. Из его скупых рассказов (отец не любил много говорить о войне), из моих первых воспоминаний сохранилось вот что.
Отец был пулеметчиком и имел на вооружении пехотный ручной пулемет Дегтярева образца 1938 г. На берегу Ладожского озера шли страшные кровавые бои. На войне
как на войне. В один из тягостных дней, которым было не счесть конца, уханье немецких разрывов прекратилось и на мгновение наступила звенящая тишина. Чутким ухом охотника отец уловил отдаленное пение кукушки. Оно стало слышно громче, отчетливее. А что значит для алтайца услышать первый весенний крик золотой кукушки? Это значит, от синего неба Кок-Тенгри идет божественный, таинственный знак! Отец вспомнил наказ своего деда Белек-Сана. Когда он провожал отца на войну, при переправе через Катунь сказал: «Что будет с тобой на войне, это знает только Всевышний – Алтай-Кудай. Где бы ты ни был, где бы ни оказался, Алтай-Кудай, балам, всегда с тобой. Занесет ли тебя судьба на берег Талай-Тенгиза или будешь ты в других лесах иль в других горах, ты должен прислушаться и почувствовать духов этих пространств».
И вот полилось оно, пение кукушки над истосковавшейся землей! Отец потихоньку взял солдатский котелок, осторожно пошел вдоль окопов к опушке, где тек маленький тихий ручеек, зачерпнул воды и вскипятил из собранных травинок и лепестков душистый чай. Налил в крышку солдатского котелка, взял веточку и этим чаем на все четыре стороны света стал «вскармливать» святое пение провозвестника Святых Духов.
Все это действо заметил один из сослуживцев солдат Иван Снегирев. «Что с тобой, Итул? Что ты тут такое совершаешь во время этой грохочущей войны?!» Отец ему ответил: «Я услышал зов синего неба Кок-Тенгри своего Алтая!»
«Где здесь твой Алтай? Ничего не могу понять?», – удивился Снегирев.
«Мой Алтай тут, откуда слышен этот вещий голос золотой кукушки», – ответил отец.
Потом, спустя годы, для себя я осознал глубину изречения древнекитайского мудреца Лао-цзы о том, что жизнь состоит из знаков и символов. А может, в этом пении кукушки и был тот символ, тот священный указующий знак Великих Духов Алтая, что сохранили жизнь моему отцу? Израненный, он вернулся домой с огромной жаждой жизни.
Бережно храню светлый образ моей мамы Таны Баятовны. Она из рода алмат, который является ответвлением древнетюркского начала теле-телес. До последнего мгновения в моей душе останется проникновенная мелодия ее песен. Вырастила нас, семерых детей.
Отец работал лесником в Верх-Катунском лесхозе. Он даровал мне русское имя того самого своего однополчанина – Ивана (в национальном алтайском его восприятии – Диман). Отец своим примером воспитывал нас поклонному, божественному отношению к Алтаю как к духовному состоянию. Это были мое воспитание, мои университеты. Та самая сокровенная и мудрая народная педагогика. Мы, алтайцы, крепко связаны с природой, мы ее духовно обожествляем, благословляем и благодарим.
Однажды мы с отцом поднялись на вершину Яйлугуша, где повязали ленту и окропили все молоком. Оттуда был виден весь Алтай, громада горных вершин, а вдалеке – Ак-Сумер (Белуха) и ледники. И я с детства смотрел на это чудо. Сидел рядом с отцом и вглядывался в божественные изумрудные дали…
Отец мне всегда говорил: «Уулым, сынок, в этой жизни много будет впереди определений понятия «богатство»: материальных и нематериальных. Но запомни: главное твое богатство – дарованная самим Богом земля, где ты родился! Кем бы ты ни был в жизни, каких бы ни достигал вершин, для тебя ничего больше и важнее Алтая нет. И запомни, что есть еще богатство – орус кижи (русский человек). Он нас спас, он наш охранитель. И сегодня мы можем жить, а могли все потерять…»
В памяти осталось, как по берегу Катуни отец ведет на водопой аргамака. И вдруг, остановившись у берега и бросив пристальный взгляд на поток, говорит мне: «Сынок, Катунь течет сейчас темно-зеленого цвета. Это потому, что она с талой водой. Талая вода уйдет, утром придешь – она уже густого оттенка. Днем, когда солнце падает на нее, – светлеет. А ночью, под луной, блестит. В августе, что необъяснимо, Катунь становится бирюзовой. Когда лед тает в верховьях, Катунь белого цвета. Сынок, это не просто вода: она живая. Береги Катунь, береги ее чистоту». И уже потом, с годами я понял сокровенный смысл этого отцовского наказа.
Отец учил нас жизни. Любая внешняя мелочь обретала значимость. Как я понимаю сейчас, с высоты прожитых лет, во всем этом была не только выработанная поколениями предков практичность, но и особая духовность формирования подрастающего человека, как сакральной частицы своего народа, та самая народная педагогика. Было глубокое восприятие природы, тот самый принцип «не навреди». В дни нашего детства и юности не было понятий «экологическая безопасность», «экологическое воспитание», но, согласитесь, что может быть лучше этих советов моего отца по восприятию природы, божественной и священной для алтайского сердца нашей тайги.
Помню, отец рассказывал, как к ним на Ладогу приезжал Георгий Константинович Жуков. Для моего отца и его поколения Жуков был полководцем Победы, на которого солдаты молились и который был дня них отцом. Да, строгим, суровым, жестким, взыскательным, порой и безжалостным. Но истинным и праведным отцом. А иначе было нельзя: с нами вели войну тотальную, на полное наше уничтожение. Вопрос стоял простой: или мы их, или они нас. Мы выстояли. И нашли в себе силу духа не только вернуть свои «пяди и крохи», но и вызволить иные народы из коричневой неволи тысячекратно проклятого рейха.
Особо памятны мне воспоминания, как возил отца на мемориальное Пискаревское кладбище, на котором сам я не раз уже бывал. Это одно из мест массовых захоронений жертв блокады Ленинграда и воинов Ленинградского фронта, умерших от ран и болезней в госпиталях. Крупнейшее в мире кладбище, посвященное жертвам Второй мировой войны: бескрайние ряды братских могил. По гранитным ступенькам лестницы, ведущей от Вечного огня, мы вышли на главную аллею и, пройдя шагов пятьсот, приблизились к памятнику «Родина-мать». Вдоль границы кладбища расположена Аллея памяти. В память о защитниках Ленинграда установлены мемориальные плиты от городов и регионов России и, конечно же, от Алтая.
Гнусные попытки глобалистской камарильи обвинить СССР в развязывании Второй мировой войны оскорбляют российский народ. Вот почему в преддверии великого Дня Победы я опубликовал видео, на котором исполняю одноименную песню, переведенную мной на алтайский язык.
Наши отцы вели войну праведную, они защищали свой отчий дом. И мы имеем все основания ими гордиться! Человечество многим обязано нашим дедам и отцам, солдатам-освободителям. Сегодня мало уже кто знает, что на оккупированных территориях нацисты немедленно вводили берлинское время. Когда части Красной армии взяли Берлин, берлинское время исторически (в прямом и в переносном смыслах) закончилось. Судьбы потерпевших тотальное поражение нацистской Германии и милитаристской Японии спустя 80 лет после окончания войны убеждают в том, что действующий миропорядок все еще определяется событиями 1945 года.
В свое время имел честь стоять с внуком Тимуром у трибуны Мавзолея на Красной площади в Москве во время военного парада. Внук страстно просил сшить для него форму солдата Красной армии тех лет. В этой форме он вместе со мной и пронес в необозримом людском море процессии Бессмертного полка вслед за Верховным Главнокомандующим и славными ветеранами фотографию своего деда и моего отца Итула Белекова. Память жива и нетленна!
Диман Белеков
