Свои заметки о путешествиях нашим читателям предложил уроженец Онгудая альпинист Ренат Алушкин. Публиковать их мы начали в преддверии Всемирного дня туризма, который отмечался 27 сентября.
Начало в №37 от 17 сентября
Продолжение в №№38 и 39 от 24 сентября и 1 октября
Окончание в №40 от 8 октября
Может, ты просто становишься лучше?
11 октября 2024 года. Подъезжаю к повороту на Кара-Торбок. Сворачиваю с дороги вправо, к броду через речку. За два года брод изменился, у того берега стало глубже – машина может захлебнуться. По дороге сюда я уже залил компрессор кондиционера, проезжая глубокие лужи. Ролик начал гудеть. Больше рисковать «Хитрым» я не хотел. Кем буду без своего коня?
Заприметил маленький каменистый берег на той стороне, по размерам как раз для моей машины. Проехав чуть ниже вдоль русла, припарковался.
Время восьмой час. Накинув рюкзак, выдвигаюсь в путь. Шаги увереннее, чем в предыдущие разы, – мне здесь все знакомо. Я был тут два года назад, тогда состоялась моя первая встреча с Чаптыганом. Я снова шел с восточной стороны.
Услышав шум, остановился. Где-то вдалеке закричала косуля. Подняв с земли рюкзак, пошел дальше. В моем арсенале помимо ножа появились заряды с перцем и световыми огнями, используемые для разгона птиц на взлетно-посадочных полосах.
Слева открылся вид на осиновую рощу, но я взял правее, чтобы обойти гору, на которую ошибочно поднялся в прошлый раз. Сверяясь с картой, свернул с дороги и начал подъем на гребень между горами Сухая и Чаптыган. Шел в панаме с широкими полями, больше напоминающей шляпу, – она хорошо закрывает шею от падающих с кустов насекомых и веток. В руке удобная трость из ветки, что нашел по дороге. Однако со временем обнаружил на ней слабое место: чуть ниже ручки появилась трещина. В итоге ручка обломилась, трость стала короче – но и удобнее: для подъема ее длина идеальна, а на ровной местности я опирался на нее сверху. Видимо, иногда, когда ломаешься, это не означает, что все потеряно, – может, ты просто становишься лучше. Трость стала еще и крепче.
Вышел на гребень чуть раньше чем в прошлый раз, но тропу со стороны горы Сухой не обнаружил. Остановился на привал, слушал лес. В голове была тишина. Не переживал, задаваясь вопросами, где нахожусь, куда идти. Не торопился. Внимал ветру, шуму листьев, шуршанию белок на ветвях, взмахам крыльев пролетающей мимо птицы. Здесь течет настоящая жизнь – я уйду дальше, а она будет продолжаться.
Как обычно, оставив немного угощений на месте перекуса, продолжил идти по гребню. Справа начинает появляться тропа, перехожу на нее. На нее же в прошлый раз, оказывается, и вышел – она идет не с горы Сухой и не ведет в верхний Сайдыс, в этом я убедился в прошлом году.
На «жандармах» мы в очередной раз с кем-то испугались друг друга. Я не заметил его из-за кустов, но услышал кряхтение незнакомого дикого зверя.
Поднимаясь, обнаружил полку – пещеру, к которой стремился все предыдущие разы. Место выглядело иначе, чем мне запомнилось. Нашлось, хорошо. Пойду дальше до вершины и зайду сюда на обратном пути.
Намерение должно быть искренним
Сложив еду у березы, поправил свои повязанные два года назад белые ленты. В этот раз кыйра я снова не повязывал: у нас второй год подряд траур – ушла еще одна уважаемая родственница. Но есть и хорошие новости: я познакомился с девушкой. Ну как познакомился? Мы учились в одной школе, знали о существовании друг друга. У нас есть общие близкие друзья детства, но с ней мы никогда не пересекались. Личное знакомство и общение у нас начались только в этом году. Я снял длинный темный волос со своего рукава и положил его на камень рядом. Пусть и здесь будут раскиданы ее волосы, как у меня дома.
Пообедал. Времени достаточно, чтобы позаниматься на вершине своими делами и спокойно спуститься к машине. Развернул плотный мешок и начал собирать мусор: сначала стекло, затем все остальное. Два года назад разбитые стекла лежали и вокруг моего обеденного камня, сейчас их нет – возможно, сдуло ветром или кто-то собрал и унес вниз. Прибравшись на скале, спустился вниз на полянку, где кто-то разбивал лагерь. Чаптыган в списке вершин горного туризма. Говорят, альпинизм – сложный вид спорта. Я считаю, сложный спорт – горный туризм. В альпинизме восхождения (если не брать во внимание самые сложные вершины страны и мира) длятся в среднем день, иногда больше. В горном туризме люди бывают на маршруте неделями, иногда преодолевая расстояния в сотни километров. Но, как правило, они не мусорят.
Собирая мусор, оказывается, можно понять, кто сюда приходил, чем занимался. В данном случае это точно не спортсмены. Я пишу эти заметки, потому что попросил взрослый человек из рода чапты: «Напиши, Ренат, ведь ты туда ходишь не пиво пить». В свое время он был зайсаном, и я дал ему слово, что напишу и покажу фотографии.
Мусор был спрятан даже между камнями. Но от кого? Как-то на альпинистских сборах у озера Аккем я допытывал местных конюхов: «Ну почему нельзя алтайцам на Белуху?»
«Алтайцам на Белуху можно, смотря с каким намерением, – отвечал молодой конюх, указывая на высокого алтайца. – Вон видишь Виктора? Ему можно. Он спасатель. Идет туда спасать жизни и чье-то здоровье, а ты – чтобы доказать что-то себе или кому-то, сфотографироваться: мол, посмотрите, какой я сильный и выносливый. С такими намерениями лучше не ходить на Белуху».
И я все понял. Даже если придумаю себе благое намерение, но не буду в него искренне верить, есть кто-то или что-то, от кого не скрыть правды. Намерения должны быть искренними. Вот спрятал человек мусор в камнях – интересно, кого он обманул?
Красное знамя сильнее
Мешок заполнился наполовину, остальное унесу в следующем году. Собрав рюкзак и взяв мешок, пошел к другому месту. Там я впервые увидел дерево с содранной корой, а на стволе была вырублена свастика. «Изображение» времен Великой Отечественной войны? Или же буддийский, индуистский знак? В любом случае с благими намерениями знаки не вырубают на живом дереве, тем более таким способом. Под свастикой список имен и дата: 0-.08.08. Вторая цифра прострелена пулей. Вокруг много деревьев, на стволах которых высечены различные надписи, в том числе на иностранных языках. А рядом в углублении в скале надписи краской: имена, даты, названия городов и вдруг – арийский орел с угловатыми крыльями с изображением черепа снизу. В прошлый раз было больше мусора. Может, кто-то собрал либо он просто «ушел» в землю? Подобрав то, что осталось, упаковал мешок, достал краску и баллон с газом. Надписи на скале сначала хотел закрасить серой краской, в цвет камня. Но один хороший человек подсказал: старая краска может сгореть. Я зажег газовую горелку и выжег надписи насколько хватило баллона. Попадалась краска, что не поддавалась обжигу, но я рад, что сгорел орел с черепом! И также рад, что не пришлось использовать новую краску, унесу ее обратно.
Принимаюсь за деревья. В прошлый раз фото дерева не получилось сделать и в памяти отложилось, что свастика располагается высоко, поэтому принес с собой кое-что из альпинистского снаряжения. Оказалось, зря: до раненого дерева легко дотянуться со скалы, на которой оно растет.
Лечил я дерево садовым воском: вначале долго и мучительно пытался наносить его маленьким шпателем, затем стал втирать – вышло лучше, равномерно и быстро. На все деревья воска не хватило – еще один повод прийти сюда вновь.
По окончании работы пришла идея. Достал из рюкзака свой флаг – красное знамя с серпом и молотом, которое мы с дядей Леонидом поднимали на Купол Трех Озер в честь 75-летия Великой Победы. Это было мое первое восхождение, и с тех пор на все мои вершины я беру флаг с собой. Маркером отмечены на нем важные даты и наименования: Купол Трех Озер, Пик Стажеров, Броня, Караташ, Пик Томских Студентов, Бабырган, а теперь и Чаптыган. Иногда фотографировал флаг (или себя с ним) на вершинах, иногда он так и лежал в рюкзаке, но все равно после я делал на нем запись. Здесь фото флага получилось на фоне замазанной свастики. Думаю, уместно: дань памяти и истории.
Возможно, при рождении тебе дается флаг – знамя. И только ты сам, как знаменосец, решаешь: развернуть флаг или оставить его свернутым в темном углу. И если ты его развернешь, будет ли он гордо реять или волочиться в грязи и лужах, воодушевлять людей или вселять страх и осуждение. Самое главное, пронеся знамя через всю жизнь, – понять, какой след оно оставило в твоей истории.
Мое знамя сопровождает вера в искреннее, без лицемерия, добро, вера в свет, Алтай, природу, вера в родных и друзей. Моя вера достойна лучшего человека, которым стараюсь стать. К такой своей вере я пришел сам.
Острые пики скал снимают с нас чешую
Когда в детстве на стоянке мы с дедушкой Василием Кыпчаковичем Темеевым из рода кыпчак поднимались на гору, он проводил обряд и повязывал кыйра. Я задавал ему множество вопросов. Почему это? Почему то? Почему белые ленты? Почему молоко? Деда поначалу отвечал, а потом, видимо, устав от моих вечных расспросов, сказал: «Не знаю». Я негодовал: «Но почему не знаете?» Мне нужно было все знать подробно, чтобы нести это дальше, для моих будущих детей и внуков. Только спустя годы, повзрослев, понял: к этому я должен был прийти сам и понять все – тоже сам.
Уже готовясь сойти с гребневой тропы вправо и начать спуск, из любопытства решил проследовать дальше и вышел на заброшенный стан орешников. «Сколько мусора», – подумал про себя. Во мне всколыхнулись грусть и злость – от осознания, сколько нужно сделать заходов, чтобы спустить вниз только этот мусор, не считая того, что остался на вершине. В чем различие между человеком, который бросает мусор, и человеком, что не желает убирать его за другим? Неважно – «крайней» всегда останется природа.
Из-за поворота виднеется «Хитрый», одиноко ожидающий меня на каменистом пятачке у речки. Полюбившуюся трость оставил у дерева. В рюкзаке булькает термос с остатками чая, немного воды в бутылке. Только начинает темнеть, а я уже у машины, собираюсь домой. Когда по дороге выбросил мусор в контейнер, появилась мысль, будто я только что спрятал его между камнями…
Сентябрь. Я заканчиваю писать свои путевые заметки. С последнего похода прошел почти год. Снова планирую сходить к Чаптыгану, только не знаю пока, с какой стороны. Может, навестить деда Ивана, что живет в Верхнем Сайдысе? А еще нужно взять больше садового воска. Ну и, конечно, понесу с собой к вершине свежие новости: в этом году я женился.
Почему я хожу в горы? Говорят, они олицетворяют чистоту и стерильность. От целебного воздуха и физических нагрузок выветриваются ненужные мысли, очищается голова. Не зря говорят: «Острые пики скал снимают с нас чешую». В горах я тот, кто есть на самом деле.
Есть такая фраза: «Горы зовут тех, чья душа им по росту». Но лично я не соревнуюсь с горами, а стараюсь соответствовать им, уважать их. Пророк Мухаммед как-то сказал: «Нет любви выше, чем уважение». А у алтайцев, как и у многих других народностей, принято уважать старших. Ценность определяет время, а горы существовали задолго до моего появления. Я уважаю окружающую природу, взамен природа, как я считаю, не остается в долгу и одаривает меня всем необходимым (если я в силах усвоить этот дар). Тайга, горы, реки – часть мира, как и я. Наше взаимодействие – равноправие и партнерство.
Находясь внизу относительно гор, в нынешнее время мне тяжело быть нравственно развитым, жить без обмана. Множество людей вокруг выдают себя не за тех, кем являются на самом деле, ради своих интересов и выгод жонглируют словами и обещаниями. Много ложных ценностей, жизненных трудностей и обстоятельств. Но, думаю, я с этим справлюсь. Почему так думаю? Потому, что хожу в горы.
С уважением, Ренат Алушкин
