Я бывала здесь в детстве. Учительница организовала экскурсию для нашего класса, но музей почему-то оказался закрыт. В памяти остались только дразнящие нас местные ребятишки и сам факт посещения аносинской усадьбы Григория Ивановича Чорос-Гуркина.
И вот 11 октября, в годовщину смерти художника, во второй раз в жизни ступаю на землю, которая все еще хранит его следы. Не знаю, как вы, а я всегда испытываю трепет, бывая в домах, где когда-то жили выдающиеся люди своего (и не только) времени. Представляешь, как они ходили, работали, пили чай, смеялись, и до конца не можешь поверить, что все это было…
Величественная скала Ийт-кая (в переводе Собачья гора), фрагментарно визуальная и доминирующе аудиальная Катунь (ее немного видно, но отчетливо слышно), бирюзовая в эту фазу осени, деревья, частично потерявшие свою яркую листву, сгребающие ее за разговорами работники и детские голоса (музей соседствует со школой) – таковы первые впечатления моего второго посещения усадьбы уникального земляка.
В воссозданной на историческом фундаменте мастерской Григория Ивановича тихо, светло и тепло. В основном зале заведующий Евгений Сергеевич Тукуеков встречает группу из села Алтайского. Ожидая своей очереди, рассматриваем фотографии, картины, документы. Ауру умиротворенности нарушают лишь докучливые мухи – вечные спутники этого времени года.
Люди не расходятся и после окончания экскурсии, продолжают рассматривать полотна, задавать вопросы:
– Вот «Озеро горных духов» – очень известная работа. Расскажите о ней, пожалуйста.
– Это фантасмагория. Такого озера на самом деле не существует, но многие узнают в нем какие-то «свои» водоемы. И все они правы, – поясняет заведующий.
– Каждый день у вас так? – спрашиваем, провожая взглядом уходящих посетителей.
– Почти.
– Давно вы здесь работаете, Евгений Сергеевич?
– Музей открылся в 2006-м, я пришел в 2008 году. До этого в течение двух лет был, скажем так, общественным консультантом.
– Вы здесь родились?
– Да, я уроженец села Анос. Скажу больше: в школу ходил в дом Гуркина. В то время в нем располагалась Аносинская начальная школа. Прямо в спальне был наш кабинет.
– Вы помните, как началось восстановление музея?
– Надо отдать должное тем людям, без которых, пожалуй, усадьбы в том виде, в каком она существует сегодня, не было бы. Это ага-зайсан Александр Бардин, который, несмотря на преклонные лета, бегал по территории и размечал границы будущего комплекса. Это Юлия Туденева, которая стучалась во все двери и говорила: «Вам должно быть стыдно! Это не достояние Аноса или Горного Алтая, это достояние Сибири и всего мира!» И это, конечно, Римма Михайловна Еркинова, единственный человек на сегодняшний день, которого по праву можно назвать гуркинистом.
– Что из находящегося на территории музея-усадьбы «помнит» самого Гуркина?
– Дом. Сохранился только он, и то не совсем в том виде, в каком был при первом хозяине. Все остальное воссозданное.
– А границы территории те же?
– Нет. На момент освоения площадь участка была больше – от подножия скалы до асфальта, по которому вы приехали. Чуть больше двух гектаров земли. По нынешней территории аносинской школы протекал ручей, который питал гуркинский пруд с лебедями и рыбками. Большой пруд был под окнами дома, а малый – пониже, и вода, перетекавшая из большого пруда в малый, образовывала водопад.
– Есть в планах восстановление пруда?
– Не то что есть!.. Воссоздать пруд художника – одна из первостепенных задач.
– Сегодня годовщина расстрела Гуркина. Его обвиняли в работе на японскую разведку… Хоть с кем-то из японцев он был связан каким-то образом, был знаком может?
– Нет конечно! Никакого отношения к японцам и тем более к их разведке Григорий Иванович не имел! Это абсолютно надуманное обвинение! В чем-то же надо было обвинить! Я склонен считать, что Гуркина расстреляли по доносу.
– Можете поделиться планами по дальнейшей реконструкции усадьбы?
– Первое, что мы сделаем, – огородим территорию. Без забора производить какие-то работы практически бессмысленно. Средства уже выделены. Весной займемся восстановлением гуркинского сада, кроме того, ОПХ «Чуйское» разобьет на выкупленном соседнем участке парк фруктовых деревьев – аналогов такой практики просто нет. И, конечно, парковка. С ее появлением привлекательность музея увеличится в разы. Многие сюда не едут по той простой причине, что автобусам негде остановиться. Из-за того же массово не возят на экскурсии детские группы.
Если делать что-то быстро, велика вероятность упущения нюансов. А при воссоздании исторического облика все держится на нюансах, и пренебречь ими ни в коем случае нельзя. К тому же появляются новые данные, которые нужно учитывать. Мы не торопимся. Важно восстановить достоверный исторический облик, к этому нужно подходить крайне осторожно и крайне взвешенно. Аносинскому комплексу нет аналогов. Ничего подобного просто не существует – музея-усадьбы художника с двумя гектарами земли. Скажу вам больше: это единственный пример русской усадебной культуры в Сибири. Многие говорят, воссоздание идет медленными темпами. А я склонен считать: пусть это будет небыстро, но без переделок.
«Я присутствовал в момент размещения на доме памятной доски в 1992 году и впоследствии, когда начались масштабные восстановительные работы. В моем присутствии дом встал на место. Он накренился и вот-вот должен был завалиться. Строители домкратами пытались его выправить. Поднимают, поднимают, а он скрипит и не поддается. И вот, когда они уже отчаялись, в один момент всем показалось, что дом вздохнул… И встал на место, выправился. Оставалось обновить фундамент и поработать с полом и потолком».
«Каждый год биографические данные Гуркина пополняются. Мы получаем все новые и новые сведения. Например, доподлинно не было известно, как он попал в Санкт-Петербург. Что значит в ХIХ веке взять и поехать учиться в Императорскую академию? Это смешно. Было очень много вопросов, пока не получили архивы писателя Гребенщикова. Он так описывает этот момент: изначально Гуркин знакомится с Анохиным, Анохин сводит его с Потаниным (человеком, открывший миру Шишкова, написавшего трилогию «Емельян Пугачев» и «Угрюм-реку», и многих других талантливых людей), а Потанин пишет рекомендательное письмо своему другу художнику Капустину в Питер, с этим письмом Гуркин туда и отбывает. Так случилось, что в день его прихода к Капустину у того в гостях были два гения при жизни – Репин и Шишкин. Гребенщиков так описывает сцену появления Гуркина: «Войдя, Григорий замер в дверном проеме. Оглянувшийся Шишкин заметил Капустину: «Слушай, какая у тебя прекрасная натура!» Он подумал, что это натурщик. И неудивительно. Азиат ростом метр девяносто, когда русские мужчины в среднем были метр шестьдесят! Конечно, он к себе привлекал внимание своей фактурностью, необычностью. Далее Гребенщиков пишет: «В следующее мгновение Шишкин резким движением выдернул зажатые у Гуркина работы, быстро-быстро развернув, раскидал их по полу, и дальше три художника спорили, кто из них будет учить Гуркина». Споры ни к чему не привели, они бросили жребий, который выпал Шишкину. И Гуркин попадает в святую святых на Васильевский остров в мастерскую Шишкина и становится его учеником. Последним учеником. Это исторический факт: Шишкин умер на руках у Гуркина в 1898 году».
«У нас в Сибири всего три классика русской живописи. Это красноярец Суриков, омич Врубель и горно-алтаец Гуркин. Наш земляк – единственный из этой тройки, кто вернулся на малую родину и посвятил свое творчество сибирскому пейзажу. Поэтому он по праву считается одним из основоположников этого жанра. Именно Григорий Иванович первым столь масштабно привез сибирский пейзаж в столицу Российской империи Санкт-Петербург».
«Будем откровенны, этот человек заглянул далеко в будущее. Если бы он тогда не стал Председателем Горной Думы, возможно, сегодня бы не было такой республики – Алтай. Этот ход Гуркина предопределил всё».
Юлия Цайтлер
Фото Владимира Сухова
