В своей стране как иностранец,
Приехавший из дальних стран,
Ты навсегда для всех афганец,
В ушах всегда гудит Афган.
Эти строки из стихотворения заставили задуматься о вещах, которые лежат на поверхности. У каждого из числа составлявших контингент советских войск в Афганистане своя судьба в том военном конфликте, но всех их объединяет это наречение без срока давности – афганец.
Вот и Андрей Геннадьевич Перевалов, услышав приглашение на интервью к очередной годовщине вывода войск, в своей кандидатуре засомневался: «Не знаю, чем я могу быть вам интересен, в боевых действиях не участвовал…» После этих слов засомневалась и я, но факт причисления потенциального собеседника к рядам тех самых афганцев убедил если не в правильности, то уж точно в допустимости выбора. Несколько дней спустя Андрей Геннадьевич уже в статусе гостя нашей редакции встретил меня словами: «А вот и я! Видите, какой большой?..» Действительно, высокий рост – первое, что бросается в глаза при встрече с этим человеком. А следующее? Следующее – военная выправка, которую в людях такой породы не в силах поколебать даже солидный «пенсионерский» стаж.
Андрей Геннадьевич родился в 1959 году в селе Каширино Курганской области. Был вторым ребенком в семье. Отец работал шофером, мама – дояркой в учебном хозяйстве института. Старший брат после армии, так же как отец, водил машину. В 1973 году семья переехала в Ребриху. В седьмой класс Андрей пошел на новом месте. Занимался спортом, волейболом, выступал за сборную Алтайского края. Получив среднее образование, решил пойти по стопам дяди-военного.
– В 1976 году я окончил школу, поступил в Уссурийское высшее военное автомобильное училище. Поехали мы вдвоем с района. Добирались на поезде почти неделю. Я поступил, второй парень нет, – рассказывает А.Г. Перевалов.
Обучение азам военной профессии длилось четыре года. На последнем курсе нужно было определиться с родом войск, Андрей выбрал воздушно-десантные. Было это в 1979 году, вошедшем в историю «благодаря» вводу советского контингента в Афганистан.
– Я уже знал, что есть у нас такой Афганистан, но в 80-м году, когда мы выпускались, еще никто не думал, что может туда попасть. Получилось так, что по окончании училища я выбрал Витебск. Было еще несколько мест – два в Кировабаде и одно где-то под Каунасом. Мне дали возможность выбрать самому, потому что из четверых выпускников (вдвэшников) я был на самом хорошем счету. В Прибалтику и Азербайджан не захотел и выбрал Витебск. Белоруссия – это же прекрасно… Там стояла воздушно-десантная дивизия. Приезжаю туда. Захожу в отдел кадров, мне говорят: «Давайте фотографии…» – «Какие?» – «На заграничный паспорт».
– Так сразу?
– Так сразу. Они думали, что все известно, а я впервые услышал. Говорю: «Какой паспорт?» Они: «А вы что, не знаете? Вся дивизия в Кабуле стоит». Ошарашили меня конечно. Ну что делать? Вышел – и фотографироваться. Через неделю загранпаспорт был готов. Выдали предписание как добираться: едешь в Ташкент, спросишь любого таксиста, где Заводской аэродром, там пересыльный пункт, – вспоминает рассказчик.
На поезде Андрей добрался до Ташкента. Где аэродром, и вправду, знали все таксисты, поэтому найти его не составило труда. Народа там оказалось настолько много (офицеры, солдаты), что самолеты не успевали отвозить.
– Можно еще рассказать, как улетали… – продолжает мой собеседник.
– Давайте!
– СтоИт, значит, самолет. Таможня выставила стол – проверяют, что мы вывозим. Вытаскивают у какого-то офицера трехлитровую банку с бесцветной жидкостью. «Это что?» – «Березовый сок». – «Зачем вам березовый сок?» – «Пить будем». – «Да это водка!» – «Нет». – «Ну давайте посмотрим!» Открывают – а там, естественно, водка. Хотели вылить, офицер говорит: «По-до-жди-ите!» Берет эту банку и отпивает: «Мужики!..» И вот мы в очереди стояли и… (смеется) Сели в самолет – нам весело, хорошо. Полетели. Приземлились в Кабуле. Я вышел – вижу: палатки, – продолжает рассказ афганец.
Дивизия, в которой предстояло служить новобранцу, стояла прямо у взлетной полосы аэродрома. Андрей попал в отдельную роту материального обеспечения на должность командира взвода десантируемых машин. Знакомство с территорией началось с медсанбата, следующим пунктом был морг…
– Повели меня в морг. Не знаю, специально ли… А там солдатики моют таких же солдатиков, только погибших… Огорошил меня этот момент, – делится до сих пор не отпустившими эмоциями наш герой.
Жили в палатках: солдаты по 30 человек (по взводам), Андрей с другими командирами (их было человек восемь) – в офицерской. Занимались в основном снабжением дивизии. Первое время никуда не выезжали, потом начали наведываться в Термез (Узбекистан). Оттуда привозили имущество. Как-то раз пришлось сопровождать груз в эшелоне. Маршрут Витебск – Термез. Декабрь.
– Интересно было неделю зимой в теплушке проехать. Очень «приятно». Печка стояла. Как в кино показывают, так мы целую неделю… Солдатам, конечно, еще тяжелее приходилось. Ну а потом нас обстреляли… – Речь уже не о памятной поездке, о другом эпизоде. – Меня задело осколком гранаты. На самолете (как-то удачно получилось) доставили в госпиталь в Ташкент. Крови потерял немного. Сразу на операционный стол. В 930-м госпитале пролежал три месяца, после этого выписался. Часть легкого удалили. На этом моя служба в ВДВ закончилась. Дальше восстанавливался в санатории в Киеве. Потом слетал в Кабул, отчитался.
По состоянию здоровья продолжать службу в горячей точке Андрей Геннадьевич не мог. Поехал в Кировабад. Встретился со своими друзьями по институту. Выяснилось: все они побывали в Афгане. Так что выбери он в свое время не Витебск, ничего бы из того, что суждено, не миновал бы. Примерно через три месяца, дождавшись приказа о списании, Перевалов вновь поехал в Белорусский военный округ, город Печи. Там в автомобильной роте занимался обучением будущих командиров-сержантов.
В 1985 году, по предположению нашего гостя, в качестве поощрения за Афган он попал в Венгрию. Годы, проведенные в этой стране, Андрей Геннадьевич считает едва ли не лучшими в своей жизни. Служил офицером по транспорту, занимался перевозками.
– Обычная работа, – характеризует свою деятельность тех времен рассказчик. – Приходит груз – разгружаем, отвозим и так далее. Занимался и ГСМ, и техникой. Сыну тогда был месяц. Подрос – отдали в венгерский садик. Жили мы в областном центре Сольнок. Хороший красивый город. Там прекрасно. В магазинах – все, что угодно. К тому же у меня было хорошее снабжение. Жена ходила на склад и выписывала продукты на месяц. Что надо…
– А что есть?
– А все есть. Мясо, даже перец. Вот это шло на русские деньги. А что-нибудь необычное мы брали в магазинах на их деньги. Отдыхали, по ресторанам ходили.
– Венгерский гуляш?
– Естественно. Там колбаса вкусная. Чего мы только не пробовали! К тому же отношения с местными были хорошие. Ходили друг к другу в гости. Там свои обычаи. Помню: уху ели – я такую больше нигде не встречал. Рыбалка замечательная… И Белоруссия – тоже прекрасная страна. Нет-нет да ностальгия охватит.
Часть заработной платы офицер по транспорту получал в венгерской валюте, плюс один оклад в рублях шел в Советский Союз, на книжку. Через пять лет на смену Перевалову и его сослуживцам должна была прибыть «новая кровь», но в 90-м году стало известно: замены не будет. Не будет? Ну и хорошо, подумали они. Правда, вывод из Венгрии не заставил себя долго ждать. В декабре 1991 года батальон прибыл в Новмосковск (Днепропетровская область, Украина).
Жить негде. Для семейных квартир крайне мало. Расположились в общежитии. Для солдат пришлось строить казармы. Все на ходу. Работы – хоть отбавляй. Жена, оценив ситуацию, вернулась в Белоруссию.
– Мы упустили, как она появилась…
– Про службу же…
Жена появилась в 1983 году, в 85-м родился сын.
– Супруга из Белоруссии?
– Нет. Мы вместе в школе учились, в одном классе. В Белоруссии у нас была квартира. Раз жена и ребенок там, я кое-как в 1992 году перевелся в Печи. Пошел на низшую должность – командиром учебной роты, потому что нужно жить с семьей, – считал и считает Перевалов.
Прослужить, правда, пришлось недолго – распался Советский Союз.
– Всех поголовно начали увольнять. Знаете, сколько нас было в Белоруссии? Она бы никак не смогла содержать столько войск. К тому же хотели заставить принимать белорусскую присягу, но я уже давал присягу один раз. Тем более я русский, моя Родина – Россия… Был вариант там остаться. И мы сначала планировали, но потом поняли: надо как-то выбираться. Теща жила в Барнауле, мои родители – в Ребрихе. Все тут, хотелось к ним. А как без квартиры? Давал объявления об обмене в газету. Бесполезно. Думал: придется оставаться… Но однажды случайно увидел на вокзале в Борисове объявление: «Меняю квартиру в Горно-Алтайске на квартиру в Борисове». А до этого я в Горном ни разу не был. Прихожу, рассказываю жене. «Ты случайно не была в Горно-Алтайске?» – «Была». – «И что?» – «Давай меняться».
Дальше было хождение по мукам, точнее, в Министерство обороны Белоруссии за разрешением на обмен квартиры.
– Вообще обстановка была ужасная, – вспоминает Андрей Геннадьевич. – Русские все бросали, уезжали… Как-то сразу основная часть слиняла. Хотя вроде бы Белоруссия… Но все равно уже отношение не то стало. И, не видя квартиры, мы пошли на обмен. Правда, тут брат жены, посмотрев будущее жилье, сказал: «Можно меняться». В Белоруссии тоже нашу квартиру родственники переселенцев посмотрели. Видимо, дали добро…
На тот момент в уже бывшей советской республике у Андрея Перевалова была пенсия. В Горно-Алтайске, зайдя в военкомат, он услышал вопрос: «Какая пенсия?» – «Так я же получал!» – «Это было там…» В России для пенсии требовалось 20 лет выслуги, в Белоруссии – 15.
– Выхожу из военкомата и понимаю: все пережитое кануло в Лету. Было так обидно… Потом мне кто-то посоветовал сходить в милицию. Честно говоря, этот вариант я не рассматривал. Но подумал: надо что-то делать. И пошел в отдел кадров. Сказали: возьмем.
Андрей Геннадьевич стал работать в ГАИ старшим госавтоиснпектором. Спустя три года ему предложили должность начальника штаба в горотделе. После двух лет службы – вновь перемены: место у руля учебного центра.
– «Мошка» такая была. Там трудился с 1998 по 2004 год. Потом все это мне надоело. 45 лет. Пенсия. Свобода. И я сам ушел на залуженный отдых. Сейчас помогаю сыну, он в рекламном бизнесе работает.
Вот так мы и прожили свою жизнь. Все это было интересно.
– Ничего не хотели бы изменить при возможности?
– Нет.
– И в Витебск бы попали?
– И в Витебск бы попал.
– Когда неожиданно для себя вы осознали перспективу попадания в горячую точку, не хотелось этого избежать?
– Нет. Помню, вышел и подумал: что поделаешь? Судьба. Главным для меня было успокоить родителей. О ранении сообщил, когда уже выздоровел. Написал, что меня немножко задело, жив-здоров, списали, в Афганистане больше служить не буду.
– Сюда приехали в 90-е. Тяжелые времена, дефицит…
– Ой, я помню обои искали… А когда приехали – интересно… Города не знаем.
Вечер. Тишина. Людей нет. Я говорю жене: «Слушай, куда мы приехали?» Правда! Так
было. Это 1993 год. Квартиру нашли… Зашли – жена заплакала. В Белоруссии я
только хороший ремонт сделал… Говорю: «Что плакать? Сейчас все исправим.
Впервой, что ли?»
Сейчас супруги живут уже в другом месте. Частыми гостями в их доме бывают внуки
– мальчишки шести и девяти лет.
– Скучать не приходится дедушке…
– Не-ет! На выходных они постоянно у нас.
– Но без них было бы скучно…
– Конечно. Когда их нет, чего-то не хватает уже.
– Чем еще занимаетесь? Хобби есть?
– Рыбалка.
– Природу нашу, значит, изучили хорошо…
– Разумеется. Мы сначала-то хотели в Алтайский край перебираться, а потом увидели природу – нам понравилось, вскоре и с работой все получилось: и жена устроилась, и я.
Нынешний год – особый для Андрея Геннадьевича. 40 лет со дня окончания училища.
Особый не просто потому, что это круглая солидная дата, а в большей степени
из-за того, что четыре года, проведенные в приморском учебном заведении, предопределили
всю его дальнейшую жизнь. Главным же отголоском того периода является настоящая
дружба, пронесенная и через Афган, и через все последующие годы.
– Мы как родные братья, – характеризует отношения с товарищами военный. – Здесь
друзей обрести не получилось. Знакомых много… – И подытоживает: – Сердце мое
спокойно. Кого ни встречу – все улыбаются. Это приятно, ведь я был начальником,
требовал…
Юлия Цайтлер
